Войдило
Поделись знанием:
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Войди́ло[1] (ум. 1381) — советник и зять великого князя литовского Ягайло, староста лидский в 1373—1381 годах.
Исходя из белорусско-литовских летописей, Войдило был пекарем, после подносил еду и питьё великому князю Ольгерду и в скором времени стал его советником. После смерти Ольгерда его сын Ягайло также благоволил Войдило, который стал его правой рукой. В 1379 году Ягайло выдал за него замуж свою сестру Марию, что вызвало гнев дяди Ягайло князя Кейстута[2][3][4][5].
Некоторые историки считают, что летописные свидетельства о происхождении Войдило отражают позицию его противников, написаны с целью его очернения и не являются достоверными[6]. В источниках Тевтонского ордена упоминается некий боярин Вайдила — правитель Wegebeticht (предположительно находилось рядом с Дельтувой) и Wayteldorff (Дуброво, севернее Лиды)[7].
В белорусско-литовских летописях Войдило вместе с матерью Ягайло Ульяной Тверской обвиняется в инициировании заключения Довидишковского договора, ставшего причиной для начала в Великом княжестве Литовском Гражданской войны 1381—1384 годов[4]. За организацию переговоров между Ягайло и Орденом Войдило получил от последнего некоторые земли на жемайтско-литовской границе, возможно, две гуфы земли в окрестностях Рагнита[6].
В самом начале гражданской войны Войдило был схвачен противником Ягайло Кейстутом и повешен. Ягайло отомстил за его смерть, казнив Видимонта и Бутрима[8], родственников жены Кейстута Бируты[9].
Напишите отзыв о статье "Войдило"
Примечания
- ↑ Также встречаются другие формы имени: Воидало, Воидел, Воидил, Воидим, Воидло, Воидоло, Воидол, Воидул, Воидыло, Воинило, Воинил, Woydilo, Voydiło. См. [books.google.ru/books?ei=rCaMT_PIHI7NswbN49zcCw&hl=ru&id=zsEiAQAAIAAJ&dq=%22Воинило%22&q=Войдило#search_anchor Именной указатель]. Войдило // Полное собрание русских летописей. — Т. 17. Западнорусские летописи. — М.: Наука, 1980. — С. 620. [izbornyk.org.ua/psrl3235/lytov37.htm Именной указатель]. Войдило // Полное собрание русских летописей. — Т. 35. / Под ред. Н. Н. Улащика. — М.: Наука, 1980.
- ↑ В «Кройнике литовской и жмойтской» приводится рассказ о происхождении Войдило: «Был там у него Войдило неякий, незначной фамилии человЂк; той перед тым будучи еще у Олгерда пекарем, з довсципу своего подобался княжати, поставил его у себе постелничим, потым подчашим зостал и был вЂрным секретаром Олгердовым до смерти его. Ягейло тежь шановал его як вЂрного отцевского секретара и дал ему сестру свою за жону, що велми Кестута, стрыя его, образило».
[izbornyk.org.ua/psrl3235/lytov04.htm#page64 Хроника литовская и жмойтская] // Полное собрание русских летописей. — Т. 32. // Под ред. Н. H. Улащика. — М.: Наука, 1968. — С. 65. - ↑ В Хронике Быховца: «Был некто пан, холоп у князя великого Ольгерда, раб невольный, звали его Войдило. Вначале он был пекарем, потом [князь] приставил его стелить постель и давать пить воду, а затем очень полюбил его князь великий и дал ему в держание Лиду и вознес его высоко. Потом, после смерти великого князя Ольгерда [1377], через два года и даже больше, великий князь Ягайло вознес его очень высоко и отдал за него родную сестру свою княгиню Марию, которая была замужем за князем Давидом».
[www.vostlit.narod.ru/Texts/rus/Bychovec/text.htm Хроника Быховца] / Сост. и автор предисл. Н. Н. Улащик. — М.: 1966. — С. 61-62. - ↑ 1 2 (лит.) Ivinskis Z. Vytauto jaunystė ir jo veikimas iki 1392 m. // Vytautas Didysis / ed. Paulius Šležas. — Vilnius: Vyriausioji enciklopedijų redakcija, 1988 (первое издание 1930). — P. 9.
- ↑ Войдило упоминается и в других белорусско-литовских летописях: Супрасльской, Слуцкой, Виленской, Археологического товарищества, Академической, Origo Regis, Красинского, Рачинского, Ольшевской, Румянцевской и Евреиновской.
[izbornyk.org.ua/psrl3235/lytov37.htm Именной показатель]. Войдило // Полное собрание русских летописей. — Т. 35. // Под ред. Н. Н. Улащика. — М.: Наука, 1980. - ↑ 1 2 Rowell S. C. Pious Princesses or Daughters of Belial: Pagan Lithuanian Dynastic Diplomacy, 1279–1423 // Medieval Prosopography. — 1994. — Vol. 15. — Вып. 1. — P. 21–26. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0198-9405&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0198-9405].
- ↑ (лит.) Petrauskas R. Lietuvos diduomenė XIV a. pabaigoje – XV a. — Aidai, 2003. — P. 171. — ISBN 9955-445-67-X.
- ↑ О Бутриме упоминает только латинский перевод «Летописца великих князей литовских», известный как Origo Regis, а также Длугош, для которого, как считается, и был выполнен перевод летописи. В Origo Regis Бутрим (Buttrim) назван «nepos» Бируты. См. [izbornyk.org.ua/psrl3235/lytov21.htm Origo Regis] // Полное собрание русских летописей. — Т. 35. // Под ред. Н. Н. Улащика. — М.: Наука, 1980. — С. 117; Semkowicz W. [www.wbc.poznan.pl/Content/92906/directory.djvu O litewskich rodach bojarskich zbratanych ze szlachtą polską w Horodle r. 1413] // Rocznik Towarzystwa Heraldycznego we Lwowie. — T. 5. — Rok 1920. — Kraków, 1921. — S. 48. (прим. 1).
- ↑ (лит.) Petrauskas R. Lietuvos diduomenė XIV a. pabaigoje – XV a. — Aidai, 2003. — P. 77. — ISBN 9955-445-67-X.
Литература
- Smolka S. Kejstut i Jagiełło. — Kraków: Drukarnia Uniwersytetu Jagiellońskiego, 1888. — 79 s.
- Prochaska A. Upadek Kiejstuta // Kwartalnik Historyczny. — R. 23. — Lwów, 1909. — S. 493—506.
- Barwiński B. Pieczęć ruska Wojdyły z r. 1380: (Przyczynek do sfragistyki litewskiej) // Wiadomości numizmatyczno-archeologiczne. — 1910, No 9. — S. 143—145.
- Rowell S. C. Pious Princesses or the Daughters of Belial: Pagan Lithuanian Dynastic Diplomacy 1279—1423 // Medieval Prosography, Western Michigan University. — Spring 1994. — Vol. 15, No 1. — S. 3—80.
- Tęgowski J. Pierwsze pokolenia Gedyminowiczów. – Poznań, Wrocław: Wydawnictwo Historyczne, 1999. — 320 s.
- Ліцкевіч А. У. [pawet.net/files/studia-historica6.pdf Комплекс звестак «Летапісца вялікіх князёў літоўскіх» пра нобіля Вайдылу: да праблемы верагоднасці і кантэксту] // Studia Historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европ : науч. сб. Вып. 6. — Мн.: РИВШ, 2013. — 314 с. — C. 138—162.
Отрывок, характеризующий Войдило
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
