Жемайтия

Запрос «Жемайте» перенаправляется сюда; о литовской писательнице см. Жемайте, Юлия.

Жемайтия
лит. Žemaitija, жем. Žemaitėjė

Герб Флаг
Страна	Литва
Гимн:	«Земля жямайтов»
Статус	Исторический и этнографический регион
Административный центр	Тельшяй
Крупнейший город	Шяуляй
Др. крупные города	Мажейкяй, Расейняй, Таураге
Официальный язык	Жемайтское наречие литовского языка
Население	≈ 0,5 млн.
Площадь	≈ 21 000 км² км²
Часовой пояс	UTC +2
Телефонный код	+370
Интернет-домен	.LT
Код автом. номеров	LT

Жемайти́я (Жямайтия, от лит. žemas — «низкий», «нижний»; лит. Žemaitija, жем. Žemaitėjė, лат. Samogitia, ранее Жмудь) — этнографический регион на северо-западе современной Литвы; исторически — название страны между низовьями Немана и Виндавой (совр. Вента). Название можно дословно перевести как «нижняя земля», в отличие от Аукштайтии — «верхней земли». Жмудью также называлось обитавшее здесь литовское племя (см. Жемайты).

По словам некоторых польских историков, Жемайтия в XIII и даже в XIV веках занимала большое пространство. Достоверная история Жмуди началась с XIII века, со времени появления в соседстве немцев, и была наполнена, главным образом, известиями о борьбе с немцами, продолжавшейся до начала XV века. Жемайтия усиленно и долго отстаивала свою традиционную языческую религию и свою независимость от немцев; в Жемайтии находилось литовское святилище Ромува, и изгоняемые из Литвы жрецы находили у них убежище ещё в XV веке.

Вместе с тем Жемайтия была усердной хранительницей национальных преданий и обычаев и ревностно отстаивала их против всех попыток великих князей литовских ввести какие-либо нововведения. По договору 1254 Миндовг отдал Жмудь Ливонскому ордену; через 11 лет Жемайтия при помощи латышей и куронов освободилась от власти ливонских рыцарей, но вскоре вынуждена была начать борьбу с Тевтонским орденом. В 1320 жемайты одержали победу над войсками ордена и его союзников в битве под Медниками. Особенно часты и опасны были нападения немцев в XIV веке, лишь при Кейстуте принявшие форму партизанской войны. После смерти Кейстута, в 1382, великий князь литовский Ягайло отдал Жемайтию ливонцам; но жемайты вскоре восстали и свергли эту зависимость. В 1398 по Салинскому договору Жемайтия снова была отдана ливонцам Витовтом, вернувшим её немцам вторично после восстания 1400—1401. После Грюнвальдской битвы Жемайтия избавилась от вторжений немцев. С этого времени её владельцы, Витовт и Ягайло, начали усиленно насаждать здесь католическое христианство, которое, вследствие сопротивления жителей, было окончательно утверждено только в XVI веке иезуитами.

Здесь существовала особая автономная единица — Староство Жемайтское.

С самого начала Жемайтия имела особого князя, в основном вассала великого князя литовского; столицей его были Россиены. В 1492 великий князь Александр Ягеллон дал Жемайтии «земскую привилегию» (на западнорусском письменном языке), которая послужила началом образования сословий в стране. Дальнейшая история Жемайтии входит всецело в общую историю Литвы. В 1795 Жемайтия была присоединена к Российской империи, в составе образованной Литовской губернии. С 1801 территория Жемайтии административно принадлежала к Виленской, с 1842 — Ковенской губернии.

Литература

• Жмудь // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• Жмудь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [samogitia.mch.mii.lt/index.htm Regioninių kultūros iniciatyvų centras]  (лит.)  (англ.)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Жемайтия

Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…