Высшая лига КВН 2004
Поделись знанием:
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
| Высшая лига 2004 | |
| Сезон |
18-й |
|---|---|
| Место проведения | |
| Название сезона |
Сезон стилей |
| Количество команд |
12 |
| Количество игр |
8 |
| Ведущий | |
| Редакторы |
Андрей Чивурин, Михаил Марфин (первые 5 игр), Леонид Купридо (с полуфинала) |
| Чемпион | |
| Портал:КВН | |
Сезон Высшей лиги КВН 2004 года — 18-й сезон с возрождения телевизионного КВН в 1986 году. В этом году был сыгран «Сезон стилей».
В Высшую лигу в этом сезоне были приглашены 12 команд, среди которых были и первые выпускники Премьер-лиги КВН: «Левый берег», «Регион-13», «Лица Уральской НАциональности» и «Нарты из Абхазии» — первая абхазская команда Высшей лиги. В то же время, сезон 2004 стал первым сезоном без украинских команд, поскольку все ведущие команды этой страны, уже имевшие опыт игр в Высшей и Премьер лигах, были отправлены играть в новой Высшей украинской лиге.
В сезоне 2004 второй раз был сыгран двухсерийный полуфинал. На этот раз не из-за ничьей, а из-за желания жюри повторить эксперимент 2003 года. Две команды — Сборная Пятигорска и РУДН, сыграли свой второй двухсерийный полуфинал.
В этом сезоне было принято решение отойти от тем конкурсов, темы давались только играм.
В 2004 году в Высшей лиге появился новый редактор. Начиная с первой серии двухсерийного полуфинала вместе с Андреем Чивуриным лигу начал редактировать участник команды БГУ Леонид Купридо.
Содержание
Состав
Команды Высшей лиги КВН 2004
В сезон Высшей лиги 2004 были приглашены двенадцать команд, три из них получили право играть в Высшей лиге став чемпионами Первой лиги и Премьер-лиги:
- Четыре татарина (Казань) — чемпионы Первой лиги, второй состав играющий под брендом «Четыре татарина»
- Регион-13 (Саранск) — чемпионы Премьер-лиги
- Левый берег (Красноярск) — чемпионы Премьер-лиги
- Лица Уральской НАциональности (Челябинск) — полуфиналисты Премьер-лиги
- Нарты из Абхазии (Сухум) — вице-чемпионы Премьер-лиги
- Добрянка (Добрянка) — второй сезон в Высшей лиге, полуфиналисты Премьер-лиги, выступали под названием «Корона»
- Сборная Астаны (Астана) — третий сезон в Высшей лиге
- Парма (Пермь) — третий сезон в Высшей лиге
- ТГНГУ (Тюмень) — третий сезон в Высшей лиге
- Незолотая молодёжь (Москва) — второй сезон в Высшей лиге
- РУДН (Москва) — второй сезон в Высшей лиге
- Сборная Пятигорска (Пятигорск) — второй сезон в Высшей лиге
Чемпионом сезона стала сборная команда КВН города Пятигорска.
Игры
⅛ финала
- Первая ⅛ финала
- Дата игры: 3 марта 2004 года
- Тема игры: Стиль жизни
- Команды: Регион-13 (Саранск), Парма (Пермь), Незолотая молодёжь (Москва), Сборная Пятигорска (Пятигорск)
- Жюри: Юлий Гусман, Егор Дружинин, Василий Уткин, Константин Эрнст, Александр Абдулов, Леонид Ярмольник
- Конкурсы: Приветствие, Разминка, БРИЗ, Музыкальный конкурс
| Команда | Приветствие | Разминка | общий | БРИЗ | общий | Муз. конкурс | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Незолотая молодёжь | 4,5 | 5,3 | 9,8 | 3,2 | 13 | 5 | 18 |
| Парма | 5 | 4,5 | 9,5 | 4 | 13,5 | 4,3 | 17,8 |
| Регион-13 | 4,2 | 4 | 8,2 | 2,8 | 11 | 3,8 | 14,8 |
| Сборная Пятигорска | 4,8 | 5,8 | 10,6 | 4 | 14,6 | 5 | 19,5 |
Результат игры:
- Сборная Пятигорска
- Незолотая молодёжь
- Парма
- Регион-13
- Эту игру провели после второй 1/8-й финала (которая состоялась 26 февраля). Таким образом получается, что хронологически эта игра была второй игрой сезона. Официально игра считается первой, так как на ней состоялось открытие сезона с участием всех 12-и команд: каждая в начале игры должна была сказать по одной шутке. В эфир эта игра также вышла перед «второй» 1/8-й финала.
- На игре присутствовал Владимир Путин.
- На этой игре Сборная Пятигорска показала музыкальный конкурс про Гардемаринов.
- Вторая ⅛ финала
- Дата игры: 26 февраля 2004 года
- Тема игры: Собственный почерк
- Команды: Левый берег (Красноярск), Корона (Добрянка), ТГНГУ (Тюмень), РУДН (Москва)
- Жюри: Юлий Гусман, Александр Абдулов, Леонид Ярмольник, Константин Эрнст, Егор Дружинин
- Конкурсы: Приветствие, Разминка, БРИЗ, Музыкальный Конкурс
| Команда | Приветствие | Разминка | общий | БРИЗ | общий | Муз. конкурс | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| РУДН | 4,4 | 3 | 7,4 | 2,8 | 10,2 | 4,6 | 14,8 |
| Добрянка | 4,2 | 3,8 | 8 | 3,6 | 11,6 | 5 | 16,6 |
| Левый берег | 4,4 | 4,2 | 8,6 | 3,8 | 12,4 | 3,8 | 16,2 |
| ТГНГУ | 3,6 | 4 | 7,6 | 3,6 | 11,2 | 4,2 | 15,4 |
Результат игры:
- Корона
- Левый берег
- ТГНГУ
- РУДН
- Эта игра состоялась до первой, но в эфир вышла после неё, как вторая 1/8-я финала.
- Судейство Егора Дружинина, ставившего команде РУДН низкие оценки, вызвало критику со стороны поклонников команды, и зрителей в целом. На третьей игре сезона Дружинина в жюри уже не было. В четвертьфиналах шутки по поводу произошедшего прозвучали у команд «Добрянка» (видео про Светлакова в эмиграции) и РУДН (фраза «Кто виноват, что в жюри скинхеда посадили…» из песни в начале приветствия).
- На этой игре был эпизод с танцем Сергея Светлакова на столе жюри. В начале игры Сергей Светлаков был представлен в качестве члена жюри. После приветствия команды РУДН на сцену вышла с приветствием команда из Добрянки, которая в конце выступления попросила «всех тех, кому они дали билеты на игру» встать и подтанцовывать под их финальную песню. В зале начали танцевать люди, и с ними начал танцевать и Светлаков, который при этом он залез на свой стол. Далее к нему прибежали актёры команды в образе охранников и вытащили его из зала. Уже в последующем приветствии команда «Левый берег» сразу же пошутила на эту тему («Егор Дружинин ставит танцы членам жюри»), дав понять, что это всё было запланировано заранее и известно командам и Маслякову.
- В музыкальном конкурсе команда Добрянки показала номер про концерт в ПТУ.
- На этой игре команда РУДН показала номер «желтогвардейский романс».
- Третья ⅛ финала
- Дата игры: 12 марта 2004 года
- Тема игры: Наша марка
- Команды: Четыре татарина (Казань), Нарты из Абхазии (Сухум), Лица Уральской НАциональности (Челябинск), Сборная Астаны (Астана)
- Жюри: Василий Уткин, Антон Табаков, Леонид Ярмольник, Константин Эрнст, Игорь Верник, Юлий Гусман
- Конкурсы: Приветствие, Разминка, БРИЗ, Музыкальный Конкурс
| Команда | Приветствие | Разминка | общий | БРИЗ | общий | Муз. конкурс | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Четыре татарина | 5 | 4,8 | 9,8 | 3,8 | 13,6 | 4,7 | 18,3 |
| Нарты из Абхазии | 5 | 3,8 | 8,8 | 3,5 | 12,3 | 4,3 | 16,6 |
| Сборная Астаны | 4,5 | 4,3 | 8,8 | 4 | 12,8 | 4 | 16,8 |
| ЛУНа | 4,8 | 4 | 8,8 | 3,2 | 12 | 5 | 17 |
Результат игры:
- Четыре татарина
- Лица Уральской НАциональности
- Сборная Астаны
- Нарты из Абхазии
- На этой игре Сборная Астаны прочитала БРИЗ про казахские обычаи, «Четыре татарина» показали музыкальный конкурс про «Господи прости, Голубой огонёк», «Лица Уральской НАциональности» показали номер про «правдивый хор», который поёт песни так, как их привыкли петь россияне.
Решением жюри десятой командой в четвертьфиналах стала команда РУДН (вторая игра).
Четвертьфиналы
- Первый четвертьфинал
- Дата игры: 12 мая 2004 года
- Тема игры: Лёгкий стиль
- Команды: ТГНГУ (Тюмень), Корона (Добрянка), Лица Уральской НАциональности (Челябинск), Незолотая молодёжь (Москва), Сборная Пятигорска (Пятигорск)
- Жюри: Антон Табаков, Леонид Ярмольник, Игорь Верник, Константин Эрнст, Андрей Макаревич, Юлий Гусман
- Конкурсы: Приветствие, Разминка, Музыкальный Конкурс
| Команда | Приветствие | Разминка | общий | Муз. конкурс | Итого |
|---|---|---|---|---|---|
| ТГНГУ | 4,8 | 3,8 | 8,6 | 4,8 | 13,4 |
| Добрянка | 4,5 | 3,5 | 8 | 4 | 12 |
| ЛУНа | 4 | 4,7 | 8,7 | 4,8 | 13,5 |
| Незолотая молодёжь | 4 | 3,5 | 7,5 | 4,3 | 11,8 |
| Сборная Пятигорска | 4,8 | 5,5 | 10,3 | 5 | 15,3 |
Результат игры:
- Сборная Пятигорска
- Лица Уральской НАциональности
- ТГНГУ
- Корона
- Незолотая молодёжь
- На этой игре Сборная Пятигорска показала музыкальный конкурс про принцессу, которая искала себе жениха.
- В приветствии команды Добрянки на несколько секунд на сцене появился Филипп Киркоров.
- В том же приветствии команда Добрянки показала видео о «Сергее Светлакове в эмиграции» (после его танца на столе в 1/8-й финала), в клипе появился также Егор Дружинин и попросил, чтобы его тоже взяли обратно в КВН.
- Команда «Лица Уральской НАциональности» на этой игре показала номер про Мэтью, который якобы был пятым в группах «Битлз» и «АББА», а также пел с Элвисом.
- На игре присутствовали футболисты сборной России.
- Второй четвертьфинал
- Дата игры: 19 мая 2004 года
- Тема игры: Спортивный стиль
- Команды: РУДН (Москва), Четыре татарина (Казань), Левый берег (Красноярск), Сборная Астаны (Астана), Парма (Пермь)
- Жюри: Василий Уткин, Леонид Ярмольник, Константин Эрнст, Игорь Верник, Юлий Гусман
- Конкурсы: Приветствие, Разминка, Музыкальный Конкурс
| Команда | Приветствие | Разминка | общий | Муз. конкурс | Итого |
|---|---|---|---|---|---|
| Четыре татарина | 4,2 | 4,4 | 8,6 | 5 | 13,6 |
| Сборная Астаны | 4 | 4 | 8 | 4,2 | 12,2 |
| Парма | 4,8 | 5,4 | 10,2 | 5 | 15,2 |
| Левый берег | 4,4 | 4,2 | 8,6 | 4,6 | 13,2 |
| РУДН | 4,8 | 4,6 | 9,4 | 4,6 | 14 |
Результат игры:
- Парма
- РУДН
- Четыре татарина
- Левый берег
- Сборная Астаны
- На этой игре «Парма» показала музыкальный конкурс про конферансье.
- Это первая в Высшей лиге игра, в которой РУДН не заняли первое или последнее место.
- На этой игре впервые был показан номер созданный компьютерной графикой — номер команды «Левый берег» о стратегии Георгия Ярцева на Евро 2004.
- В музыкальном конкурсе команда «Четыре татарина» показала номер «Отверженные», более известный как «Неожиданно!»
- На игре присутствовали Владимир и Виталий Кличко.
По просьбе членов жюри второго четвертьфинала было решено сыграть очередной двухсерийный полуфинал, и пригласить в качестве пятого участника занявшую третье место во второй игре команду Четыре татарина.
Двухсерийный полуфинал
- Первая серия полуфинала
- Дата игры: 5 октября 2004 года
- Тема игры: Вольный стиль
- Команды: Четыре татарина (Казань), Лица Уральской НАциональности (Челябинск), РУДН (Москва), Парма (Пермь), Сборная Пятигорска (Пятигорск)
- Жюри: Василий Уткин, Андрей Макаревич, Игорь Верник, Леонид Парфёнов, Юлий Гусман
- Конкурсы: Разминка, Приветствие, БРИЗ, Конкурс финальной песни
| Команда | Разминка | Приветствие | общий | БРИЗ | общий | Муз. финал | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Сборная Пятигорска | 5 | 4,8 | 9,8 | 3,2 | 13 | 4,2 | 17,2 |
| РУДН | 4,2 | 5 | 9,2 | 3 | 12,2 | 5 | 17,2 |
| Четыре татарина | 4,2 | 4,8 | 9 | 3,2 | 12,2 | 4,4 | 16,6 |
| Парма | 4,2 | 4,6 | 8,8 | 4 | 12,8 | 4,2 | 17 |
| ЛУНа | 3,8 | 4,4 | 8,2 | 3 | 11,2 | 4,4 | 15,6 |
Результат игры:
- Сборная Пятигорска; РУДН
- Парма
- Четыре татарина
- Лица Уральской НАциональности
- На этой игре Николай Наумов из команды «Парма» прочитал БРИЗ «заголовки жёлтой прессы».
- Как и в 2003 году, Конкурс финальной песни выиграла команда РУДН.
- Вторая серия полуфинала
- Дата игры: 10 октября 2004 года
- Тема игры: Вольный стиль
- Команды: Лица Уральской НАциональности (Челябинск), Четыре татарина (Казань), Парма (Пермь), РУДН (Москва), Сборная Пятигорска (Пятигорск)
- Жюри: Василий Уткин, Андрей Макаревич, Игорь Верник, Леонид Парфёнов, Юлий Гусман
- Конкурсы: Фристайл, Капитанский конкурс, Музыкальное домашнее задание
| Команда | Фристайл | Капитанский | общий | МДЗ | Итого |
|---|---|---|---|---|---|
| ЛУНа | 4,8 | 4 | 8,8 | 5,6 | 14,4 |
| Парма | 3,6 | 4 | 7,6 | 5,8 | 13,4 |
| Сборная Пятигорска | 4,4 | 3,2 | 7,6 | 5,8 | 13,4 |
| Четыре татарина | 4,2 | 3,4 | 7,6 | 5 | 12,6 |
| РУДН | 5 | 3 | 8 | 5,2 | 13,2 |
Результат игры:
- Лица Уральской НАциональности
- Сборная Пятигорска; Парма
- РУДН
- Четыре татарина
- На этой игре был сыгран капитанский конкурс. Играли: Антон Морозенко («ЛУНа»), Александр Смирнов («Парма»), Сангаджи Тарбаев (РУДН), Екатерина Скулкина («Татары») и Семён Слепаков (Пятигорск). Конкурс был музыкальным.
- Сборная Пятигорска показала на этой игре домашнее задание про Ломоносова в Холмогорах.
- Эта игра была единственной в сезоне 2004, в которой Пятигорск не занял первое место.
- Команда «ЛУНа» заняла первое место, но по общему итогу полуфиналов оказалась на непроходном месте. Таким образом, это единственная команда, занявшая первое место, но вылетевшая из сезона.
- Команда РУДН в своём фристайле показала номер про отдел расследований в сборной России по футболу.
- «Парма» на этой игре показала домашнее задание про правнучку Фёдора Шаляпина на «Фабрике Звёзд». Номер оказался пророческим, поскольку в 2006-м году на «Фабрике Звёзд» появился Прохор Шаляпин.
- На этой игре команда «Лица Уральской НАциональности» показала номера «Триллиард на халяву», «Как русские придумывали водку», «Извечные русские вопросы» и «Идиоты».
- Сумма за две серии и общий итог полуфинала
| Команда | Разминка | Приветствие | общий | БРИЗ | общий | Муз. финал | общий | Фристайл | общий | Капитанский | общий | МДЗ | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Сборная Пятигорска | 5 | 4,8 | 9,8 | 3,2 | 13 | 4,4 | 17,2 | 4,4 | 21,6 | 3,2 | 24,8 | 5,8 | 30,6 |
| РУДН | 4,2 | 5 | 9,2 | 3 | 12,2 | 5 | 17,2 | 5 | 22,2 | 3,2 | 25,2 | 5,2 | 30,4 |
| Четыре татарина | 4,2 | 4,8 | 9 | 3,2 | 12,2 | 4,2 | 16,6 | 4,2 | 20,8 | 3,4 | 24,2 | 5 | 29,2 |
| Парма | 4,2 | 4,6 | 8,8 | 4 | 12,8 | 4,2 | 17 | 3,6 | 20,6 | 4 | 24,6 | 5,8 | 30,4 |
| ЛУНа | 3,8 | 4,4 | 8,2 | 3 | 11,2 | 4,4 | 15,6 | 4,8 | 20,4 | 4 | 24,4 | 5,6 | 30 |
Результат полуфиналов:
- Сборная Пятигорска
- РУДН; Парма
- Лица Уральской НАциональности
- Четыре татарина
Финал
- Дата игры: 15 декабря 2004 года
- Тема игры: Наступающий стиль
- Команды: РУДН (Москва), Парма (Пермь), Сборная Пятигорска (Пятигорск)
- Жюри: Василий Уткин, Леонид Ярмольник, Константин Эрнст, Игорь Верник, Сергей Шолохов, Юлий Гусман
- Конкурсы: Приветствие, Разминка, СТЭМ, Музыкальное домашнее задание
| Команда | Приветствие | Разминка | общий | СТЭМ | общий | МДЗ | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| РУДН | 4,8 | 4,2 | 9 | 3,3 | 12,3 | 6 | 18,3 |
| Парма | 4,5 | 4,5 | 9 | 3.5 | 12,5 | 5,2 | 17,7 |
| Сборная Пятигорска | 4,5 | 4,7 | 9,2 | 4 | 13,2 | 5,7 | 18,9 |
Результат игры:
- Сборная Пятигорска
- РУДН
- Парма
Сборная Пятигорска стала чемпионом Высшей лиги сезона 2004.
- На этой игре РУДН показали МДЗ, основанное на фильме «Телефонная будка».
- Сборная Пятигорска показала на этой игре СТЭМ про отца и сына, которые наряжают новогоднюю ёлку («ма-ла-дец»).
- В одном из номеров МДЗ Сборной Пятигорска участвовала группа «Фабрика».
Видео
- [www.youtube.com/watch?v=SDQefKBcE5w&index=12&list=PLC785A8352E95A46B Первая (вторая) 1/8-я финала]
- [www.youtube.com/watch?v=Cs_r55bpxQQ&index=11&list=PLC785A8352E95A46B Вторая (первая) 1/8-я финала]
- [www.youtube.com/watch?v=6RYhx9zcnDo&index=1&list=PLC785A8352E95A46B Третья 1/8-я финала]
- [www.youtube.com/watch?v=o9ooPZ8JhQA&index=2&list=PLC785A8352E95A46B Первый четвертьфинал]
- [www.youtube.com/watch?v=9BH7Qosq1_w&index=3&list=PLC785A8352E95A46B Второй четвертьфинал]
- [www.youtube.com/watch?v=F_KCm2UOosQ&index=8&list=PLC785A8352E95A46B Первый полуфинал]
- [www.youtube.com/watch?v=6Ax72SQoY2c&index=9&list=PLC785A8352E95A46B Второй полуфинал]
- [www.youtube.com/watch?v=1uSyJo5fLGI&index=10&list=PLC785A8352E95A46B Финал]
|
|||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Высшая лига КВН 2004"
Отрывок, характеризующий Высшая лига КВН 2004
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
