Ге, Зоя Григорьевна

Зоя Григорьевна Ге-Рубан
Имя при рождении:	Зоя Григорьевна Ге
Псевдонимы:	Рубан, Рубан-Щуровская
Дата рождения:	4 апреля 1861(1861-04-04)
Дата смерти:	1942(1942)
Место смерти:	Москва
Гражданство:	Российская империя Российская империя, РСФСР РСФСР, СССР СССР
Образование:	неоконченное высшее
Партия:	Партия социалистов-революционеров
Род деятельности:	революционер

Зоя Григорьевна Ге (фр. Gay, варианты фамилии: Рубан, Ге-Рубан, Рубан-Щуровская; 4 апреля 1861 — 1942) — революционерка, двоюродная сестра и жена Николая Ге (младшего).

Биография

Зоя Ге родилась в 1861 году в дворянской семье надворного советника и гласного Николаевской городской Думы Григория Николаевича Ге. Воспитывалась она в Женевском пансионе, затем училась во Франции, Швейцарии (1875-79) и в Петербурге — на Бестужевских женских курсах и курсах лекарских помощников (1880-82). Образования не закончила: была арестована.

В начале декабря 1878 года Зоя Ге «была обыскана» в Петербурге вследствие проживания на одной квартире с арестованной Е. Краснокутской. В 1882-83 годах Ге входила в петербургский народовольческий кружок, организованный Иваном Прозоровским. Она принимала участие в офицерских кружках города Николаев, посещала собрания кружка на конспиративной квартире, нанятой М. Ашенбреннером, а также распространяла революционные издания.

Зоя Ге была знакома с В. Фигнер, останавливавшейся у нее во время своих приездов в Николаев. По показаниям В. Талапиндова, Ге состояла «в гражданском» кружке и летом 1883 года — снабжала самого Талапиндова запрещенными изданиями. Ге была арестована 7 августа 1883 года и содержалась под стражей. Она была привлечена к дознанию, производившемуся генерал-майором Н. А. Середою (1838 г.р.), по обвинению в принадлежности к военным народовольческим кружкам, обнаруженным в Одессе и Николаеве (дело Б. Крайского, Д. Чижова и других). Также она обвинялась в близких сношениях с Фигнер и в ее укрывательстве.

С 9 ноября 1883 года Зоя Григорьевна содержалась в Петропавловской крепости; 9 января 1884 года она была переведена из крепости в Дом предварительного заключения. Была освобождена из-под стражи 7 апреля 1884 года под залог в 10000 рублей (на поруки дяди — художника Николая Ге — под залог его имения). По высочайшему повелению (30 июля 1884 года) Ге была подчинена гласному надзору полиции на три года в избранном ею месте жительства.

В начале лета 1884 года Ге познакомилась с Львом Толстым у Петра Николаевича Ге (сына художника). После этого она виделась с Толстым в сентябре того же года на хуторе Николая Ге в Черниговской губернии и в феврале 1901 года в Москве, в Хамовническом доме Толстых. Разделяла мировоззрение Толстого.

Ге отбывала гласный надзор на хуторе отца в Борзенском уезде (Черниговская губерния). 22 января 1885 года она переехала в Борзну, а оттуда 2 марта 1886 года — в село Конашевку (Борзенского уезда). Была освобождена от гласного надзора, за окончанием срока 30 июля 1887 года, и подчинена негласному с воспрещением жительства в столицах. В феврале 1899 года Ге жила на Южном берегу Крыма, в Алуште. Она была освобождена от негласного надзора согласно циркуляру департамента полиции от 7 июля 1890 года. В 1884-94 годах она занималась сельским хозяйством.

Еще при первой встрече, вскоре после выхода Зои Рубан-Ге из тюрьмы, Толстой советовал ей написать воспоминания о проведенных в заключении месяцах. Осенью того же года Толстой напомнил ей об этом. Пять лет спустя, в 1889 году, Толстой еще раз обратился к Рубан с просьбой написать воспоминания. Воспоминания эти были интересны ему в связи с работой над «Воскресением». Рубан желание Толстого удовлетворила и в течение двух недель, занимаясь днем и ночью, написала воспоминания, немедленно их отправив в распоряжение Толстого.

Я, кажется, писалъ уже вамъ въ открытомъ письмѣ, но боюсь, что оно не послано и у меня затерялось. Пишу вамъ, чтобы очень благодарить васъ за ваши воспоминанія. Они такъ правдивы, просты и потому производятъ очень сильное впечатлѣніе. Очень благодарю васъ за нихъ. Мож[етъ] б[ыть], ихъ можно будетъ и заграницей напечатать.

— из письма Льва Толстого Зое Рубан-Ге (1899, Москва)

В 1905 году, проживая в Женеве, Ге подала в департамент полиции прошение об отмене ограничений в выборе места жительства; прошение было удовлетворено по постановлению министра внутренних дел от 15 октября 1905 года. Ге входила в партию социалистов-революционеров. В 1910 году она окончила курс скорой помощи в Женеве, где работала в амбулатории в течение двух лет.

В 1912-15 годах Зоя Ге была заведующей вегетарианской столовой Московского вегетарианского общества (учреждено в 1909 году); в 1925-28 годах — служила в московской артели «Вегетарианское питание». В 1928 году проживала в Москве.

Семья

Мужья:

• Григорий Семенович Рубан-Щуровский (1857—1920) — с 1884 года; мещанин, уроженец села Прачи; фельдшер, сапожник; играл на многих музыкальных инструментах.
• Николай Николаевич Ге (младший, 1857—1938) — с 1895 года; двоюродный брат по отцу; художник-любитель, издатель, писатель; сын художника Николая Ге.

Дети: Андрей (1885), Надежда (1887) и Севастьян (1889).

Литература

• Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Том 72. Письма 1899—1900 гг.
• РГАЛИ. Ф. 731; Архив ГЭ. Ф.7, ОР КМРИ. Ф.3; ОР ГТГ. Ф. 4; ОР ГМТ (письма Н. Н. Ге-младшего к Толстым, к дочери Прасковье); ГАРФ. Ф. 5982. Д. 177 (1920 г.) (Списки русских беженцев в Сербии).
• М. М. Яковенко, Зоя Ге — Документальная повесть. М., 2006.
• Лев Толстой и его современники. Энциклопедия. Под общей ред. проф. Н. И. Бурнашевой. М., 2008. С 95.
• Николай Николаевич Ге. 1831—1894. К 180-летию со дня рождения. Каталог выставки. М., 2011.
• Капырина С. Л. Хутор Н. Н. Ге и его обитатели.// Третьяковские чтения 2012. Материалы отчетной научной конференции. М., 2013. С. 47-64.
• Капырина С. Л. Родословие Николая Николаевича Ге. Новые материалы / Третьяковская галерея, № 3. 2011. С. 44-51.

Отрывок, характеризующий Ге, Зоя Григорьевна

– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.