Гизельберт (герцог Лотарингии)

Гизельберт (Жильбер) Лотарингский фр. Gislebert de Lotharingie нем. Giselbert von Lothringen
герцог Лотарингии
925/928 — 2 октября 939
Предшественник:	Вигерих Арденский
Преемник:	Генрих I Баварский
граф Маасгау
915 — 2 октября 939
(под именем Гизельберт (Жильбер) II)
Предшественник:	Ренье I Длинношеий
Рождение:	ок. 880/895
Смерть:	2 октября 939(0939-10-02) под Андернахом
Род:	Регинариды
Отец:	Ренье I Длинношеий
Мать:	Эрсинда (Альберада)
Супруга:	Герберга Саксонская
Дети:	сын: Генрих дочери: Альберада, Гедвига и Герберга

Гизельбе́рт (Жильбер) Лотарингский (фр. Gislebert de Lotharingie, нем. Giselbert von Lothringen, ок. 880/895 — 2 октября 939, под Андернахом) — граф Маасгау (Гизельберт (Жильбер) II) с 915, герцог Лотарингии с 925/928, сын Ренье I Длинношеего, герцога Лотарингии, и Эрсинды (Альберады).

Происхождение

Отец Гизельберта, Ренье I, обладал многочисленными владениями, рассеянными в Арденнах, Геннегау, Газбенгау, Брабанте и вдоль нижнего течения Мааса, а также был светским аббатом нескольких богатых монастырей. Воспользовавшись слабостью Конрада I Франконского, избранного в 911 году королём Восточно-Франкского королевства частью германской знати после смерти последнего германского Каролинга — Людовика IV Дитя, — Ренье отказался признать его королём. Вместо этого он присягнул королю Западно-Франкского королевства Карлу III Простоватому. Карл принял на себя владение Лотарингией, но оставил ей независимость. Ренье же он даровал титул «маркграф Лотарингии».

Борьба за Лотарингское королевство

После смерти Ренье в 915 году его владения и положение унаследовал старший сын, Гизельберт, хотя формально для управления Лотарингией Карл назначил графа Бидгау Вигериха (ум. ок. 921/922), получившего титул пфальцграфа Лотарингии.

Однако Гизельберт, желавший обрести всю полноту власти в Лотарингии, в 918 году восстал против Карла Простоватого. С помощью крупных пожалований земель и щедрых посулов Гизельберт смог привлечь на свою сторону лотарингскую знать, в том числе и церковную. Кроме того, для борьбы с королём Карлом он обратился за помощью к новому королю Восточно-Франкского королевства Генриху I Птицелову. Современники подозревали, что Гизельберт стремился сам стать королём Лотарингии. Известно, что в 920 году он принял титул «принцепс». Генрих ухватился за возможность вернуть Лотарингию в состав своего королевства и признал Гизельберта. Однако восстание окончилось неудачей, Карл Простоватый смог разбить Гизельберта, который бежал в сопровождении всего двух спутников за Рейн, где нашёл пристанище при дворе короля Генриха.

Карл попытался развить свой успех и перешёл со своей армией границу, установленную Верденским договором, попытавшись захватить и Эльзас. Однако поход окончился неудачей: Карл дошёл только до Вормса, откуда отступил, узнав о том, что в городе собираются верные Генриху войска. В итоге 7 ноября 921 года между королями был заключён мирный договор между Карлом и Генрихом.

Вскоре Гизельберт вернулся в Лотарингию и смог помириться с Карлом Простоватым. Однако уже в 922 году Гизельберт поддержал западнофранкских магнатов, недовольных политикой Карла. В результате они в пику Карлу Простоватому избрали королём Роберта, маркиза Нейстрии.

Позже Гизельберт принял участие в восстании Роберта Парижского против Карла Простоватого, в результате которого Роберт стал королём. После этого через посредничество Гизельберта Роберт встретился с королём Генрихом. Но вскоре после этого в 923 году Роберт погиб в битве при Суассоне, а Карл Простоватый попал в плен.

В том же 923 году магнаты избрали новым королём герцога Бургундии Рауля. Но Гизельберт отказался признать Рауля. После того, как Рауль захватил одну из ключевых крепостей, Гизельберт снова обратившись за помощью к королю Генриху Птицелову, который смог захватить бассейном реки Мозель и территории вдоль реки Маас.

Присоединение Лотарингии к Восточно-Франкскому королевству

Усиление короля Генриха к 925 году внушило тревогу Гизельберту. В итоге он решил опять переменить сторону и заключить договор с Раулем. В ответ Генрих с сильной армией занял Лотарингию, причём лотарингская знать присягнула ему. В итоге Лотарингия оказалась окончательно включена в состав Восточно-Франкского королевства.

Однако Генрих не захотел окончательно порывать с Гизельбертом, который, дав королю заложников, сохранил многие права в Лотарингии. Более того, желая сильнее привязать к себе Гизельберта, Генрих выдал в 928 году за него свою дочь Гербергу и признал за ним титул герцога Лотарингии.

Восстание против короля Оттона I и гибель Гизельберта

Гизельберт сохранял верность Генриху до его смерти в 936 году, после чего принес присягу новому королю Оттону I. Однако окончательно он не отказался от своих планов. В 939 году против короля Оттона восстали его брат Генрих и герцог Франконии Эбергард. Гизельберт счёл, что наступил подходящий момент для обретения независимости, присоединившись к восстанию. Для поддержки восставшие решили обратиться к новому королю Западно-Франкского королевства, Людовику IV Заморскому, который показался им менее опасным.

Однако Оттон смог довольно быстро справиться с восстанием. Он быстро наладил отношения с противниками короля Людовика в Западно-Франкском королевстве, в связи с чем Людовик никак не смог помочь восставшим. Он собрал армию и двинулся к крепости Брейзаху, расположенной на острове в верхнем течении Рейна, где укрепился герцог Эбергард. Однако восставшие не стали ждать, пока Оттон осадит крепость, напав на него сами. 2 октября 939 года состоялась битве при Андернахе, закончившаяся победой Оттона. Когда часть армии восставших переправилась через реку, на оставшуюся часть неожиданно напала королевская армия. В завязавшейся схватке Эберхард пал после отчаянного сопротивления, а Гизельберт вместе с другими беглецами бросился в лодку, собираясь переплыть реку. Однако лодка, переполненная людьми, пошла ко дну, и Гизельберт утонул.

Личность Гизельберта

Сохранилось описание Гизельберта в «Истории» Рихера Реймского — самое древнее из сохранившихся в истории Нидерландов внешности:

Гислеберт, человек из знатнейшего и прославленного рода … вел себя по неопытности безрассудно, в сражениях проявлял такую отвагу, что не боялся добиваться недостижимого; роста он был среднего, крепок телом, с грубыми и сильными членами, с негнущейся шеей, со взглядом недружелюбным, тревожным и настолько быстрым, что никто не мог запомнить цвет его глаз, с беспокойными ногами и легковесным разумом. Его речи были неясными, вопросы — непонятными, ответы — двусмысленными; отдельные части его речи редко были последовательными; своё добро он расточал, алкая чужого неимоверно; ему нравилось быть окруженным людьми выше его по положению и равными себе, но втайне он завидовал им; его очень радовали беспорядки и взаимные распри.

Наследство Гизельберта

После смерти Гизельберта его единственный сын, Генрих (ум.943/944), оказался под опекой графа Вердена Оттона, назначенного вскоре герцогом Лотарингии. Генрих вскоре умер бездетным. Однако остались сыновья брата Гизельберта, Ренье II, которые долго боролись с королями Оттоном I и Оттоном II за наследство дяди.

Брак и дети

жена: с 928 года Герберга (915—969), дочь Генриха I Птицелова, короля Германии

• Генрих (ум. 943/944)
• Альберада; муж: Рено (ум. 10 мая 967), граф де Руси с 947
• Гедвига
• Герберга; муж: Альберт I Благочестивый (ум. 987), граф де Вермандуа

См. также

• Герцогство Лотарингия
• Дом Ренье

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/LOTHARINGIAN%20(LOWER)%20NOBILITY.htm#Giselbertdied939 Foundation for Medieval Genealogy: Lower Lotharingia Nobility] (англ.). Проверено 16 декабря 2011. [www.webcitation.org/66O7wM4Xn Архивировано из первоисточника 24 марта 2012].
• [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/lotharingien/giselbert_herzog_von_lothringen_939_reginare/giselbert_herzog_von_lothringen_+_939.html Genealogie des Mittelalters: Giselbert Herzog von Lothringen (915-939)] (нем.). Проверено 16 декабря 2011. [www.webcitation.org/66O7x3NB8 Архивировано из первоисточника 24 марта 2012].

Литература

• Пиренн А. Средневековые города Бельгии. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. — 512 с. — 2000 экз. — ISBN 5-8071-0093-X.
• Рихер Реймский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Richer/frametext1.htm История, кн. I] / Пер. с лат., сост., коммент. и указ. А. В. Тарасовой ; отв. ред. И. С. Филиппов. — М.: РОССПЭН, 1997. — 322 с. — (Классики античности и средневековья). — 3000 экз. — ISBN 5-86004-074-1.
• Бульст-Тиле Мария Луиза, Йордан Карл, Флекенштейн Йозеф. Священная Римская империя: эпоха становления / Пер. с нем. Дробинской К.Л., Неборской Л.Н. под редакцией Ермаченко И.О. — СПб.: Евразия, 2008. — 480 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-8071-310-9.
• Балакин В. Д. Творцы Священной Римской империи. — М.: Молодая гвардия, 2004. — 356 с. — (Жизнь замечательных людей: Серия биографий; Вып. 1095 (895)). — 5000 экз. — ISBN 5-235-02660-8.

Отрывок, характеризующий Гизельберт (герцог Лотарингии)

Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.