Гошкевич, Иосиф Антонович

Иосиф Антонович Гошкевич
белор. Іосіф Антонавіч Гашкевіч
Имя при рождении:	Гошкевич Иосиф (Осип, Язеп) Антонович
Род деятельности:	Дипломат. Лингвист. Востоковед. Естествоиспытатель.
Место рождения:	Речицкий уезд, Минская губерния
Место смерти:	д. Мали, Виленская губерния
Отец:	Антоний Иванович Гошкевич
Мать:	Гликерия Яковлевна Гошкевич
Супруга:	1. Елизавета Степановна Гошкевич (1821 — 1864) 2. Екатерина Семёновна Гошкевич (Матчина, ? — 1906)
Дети:	сын — Иосиф Иосифович Гошкевич (от второго брака).
Награды и премии:	2 ст. 3 ст. медали: «В память войны 1853-1856 гг.», Петербургской Академии наук; Демидовская премия (1858)

Ио́сиф (О́сип) Анто́нович Гошке́вич, 1814 — 5 октября 1875 — русский лингвист, востоковед и естествоиспытатель; состоял на российской дипломатической службе, первый дипломатический представитель Российского государства в Японии (1858—1865).

Биография

Родился в Речицком уезде Минской губернии (ныне Гомельская область). Отец — священник Михайловской церкви села Стреличева Речицкого уезда (совр. Хойникский р-н) Антоний Иванович Гошкевич, мать — Гликерия Яковлевна Гошкевич, брат — Иван Антонович Гошкевич (ставший протоиереем Киевско-Подольской Константиновской церкви), племянник — историк В. И. Гошкевич. Семью относят к священническому роду Гошкевичей (в белорусской традиции — Гашкевичи), к которому, в частности, принадлежит Святой праведный Иоанн Кормянский (см.: Свято-Иоанно-Кормянский монастырь).

В 1835 И. А. Гошкевич закончил курс Минской Духовной семинарии «первым разрядом» и был направлен в Санкт-Петербургскую Духовную Академию (СПбДА), которую закончил в 1839. Тема его кандидатского сочинения — «Историческое обозрение таинства покаяния». Занимался литографическим изданием перевода Ветхого Завета с древнееврейского языка на русский. За несанкционированный Синодом перевод был привлечен к административной ответственности.

По решению Святейшего Синода от 29 августа 1839 года зачислен в Российскую духовную миссию в Китае (1839 — 1848). Входил в состав 12-й миссии в Пекине. Итогом его пребывания в Китае стали статьи в фундаментальном исследовании «Труды членов Российской духовной миссии в Пекине». Удостоен ордена св. Станислава III степени.

Во время пребывания в Китае изучал страну как естествоиспытатель; в особенности был увлечен сбором коллекций насекомых и бабочек, которые впоследствии пополнили коллекции Российской Академии Наук.

После возвращения из Китая в Санкт-Петербург в 1850 зачислен чиновником по особым поручениям в Азиатский департамент МИД России. В 1852 – отправлен в качестве драгомана, то есть переводчика и советника с миссией Евфимия Путятина в Японию на фрегате «Паллада».

26 января (7 февраля) 1855 участвовал в процедуре подписания Симодского трактата между Россией и Японией. 14 июля 1855 покинул Японию на бриге «Грета», на которой попал в плен англичан в Гонконге (1 августа 1855 — 30 марта 1856). В плену занимался составлением при помощи японца Татибана Косай (яп. 橘耕斎,в старой транскрипции: Тацибана-но Коосай, после крещения Владимир Иосифович Яматов; 1821-1885, Кумэдзо; самурай из клана Какэгава) первого японско-русского словаря (СПБ, 1857).

Вернулся в Санкт-Петербург в мае 1856, где получил медаль темной бронзы на Андреевской ленте «В память войны 1853-1856 годов», а 16 октября 1857 был награждён орденом св. Анны 2-й степени с короною и одновременно 500 руб. серебром. А также «Знак отличия беспорочной службы за XV лет».

18 декабря 1857 получил «высочайшее соизволение» на издание «Японо-русского словаря», подготовленного совместно с Татибана-но Коосай.

21 декабря 1857 высочайшим приказом по гражданскому ведомству назначается Российским императорским консулом в Японии. 1858 — лауреат полной Демидовской премии и Золотой медали.

1858 - 1865 – консул Российской империи в Японии (в Хакодатэ), куда прибыл 5 ноября 1858, на клипере «Джигит». В этом же году ездил для ратификации Эдоского договора о торговле и мореплавании в Эдо – резиденцию сегуна.

По возвращении из Японии в 1865-1866 служил в Азиатском департаменте МИД России в чине коллежского советника (соответствовавшего в табеле о рангах высокому IV классу).

В 1866 вернулся на родину в Белоруссию, где занялся работой над книгой «О корнях японского языка», которая была опубликована посмертно в 1899.

В 1871 И. А. Гошкевич с женой были утверждёны в потомственном дворянстве. В 1872 у них родился сын Иосиф, который впоследствии стал почётным мировым судьёй Виленского округа, автором книги «Статистические сведения по крестьянскому землеустройству Виленской губернии».

Собрал интересную библиотеку и коллекцию ценных географических карт.

Умер И. А. Гошкевич в своем имении в д. Мали (ныне Островецкий район Гродненской области) 5 октября 1875 года

Память

В деревне Мали в честь земляка установлен Памятный знак работы белорусского скульптора Р. Б. Груши. В городском посёлке Островец — бронзовый бюст - погрудный портрет Гошкевича, выполненный белорусским скульптором Валерьяном Янушкевичем. В Минске одна из улиц названа именем И. Гошкевича. В Музее японского города Хакодатэ, префектура Хоккайдо, установлен бронзовый бюст Гошкевича, исполненный в 1989 российским скульптором Олегом Комовым.

Именем Гошкевича названы неизвестные ранее виды насекомых (в том числе два вида бабочек), скорее всего, собранные его супругой в Китае, Пекин (бражник Гашкевича) и Японии (Neope goschkevitschii), а также залив в Северной Корее; в корейской традиции - залив Чосанман.

В японских работах «Гошкевич И. А.» пишется катаканой: ゴシケヴィッチ.

Библиография

Сочинения

Отдельные издания и рецензии на них

1. О корнях японского языка. — Вильно: Издатель Завадский, 1899. — 109 с.
2. Японско-русский словарь, составленный И. Гошкевичем при пособии японца Тацибана-но Коосай. — СПб, 1857. XVII. — 462 с.

Публикации в периодических изданиях и сборниках

1. Способ приготовления туши. Китайские белила и румяны // Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. I. — СПб, 1852. — С. 361 — 382.

Персоналия

Литература о жизни и творчестве

1. Файнберг Э. Я. И. А. Гошкевич — первый русский консул в Японии (1858 — 1865 гг.) // Историко-филологическое исследование. Сб. ст. к 70-летию Н. И. Конрада. — М.: Наука, 1967. — С. 505 — 508.
2. [elib.clubdv.ru/index.php?option=com_sobi2&sobi2Task=sobi2Details&catid=92&sobi2Id=129 Кузнецов А. П. Вклад И. А. Гошкевича в становление русско-японских отношений в XIX веке]. Санкт-Петербургский государственный университет; Науч.ред. Л. В. Зенина. — СПб: 100 Аж, 2007. — 128 c. ISBN 5-9900513-3-6
3. [elib.clubdv.ru/index.php?option=com_sobi2&sobi2Task=sobi2Details&catid=92&sobi2Id=132 Кузнецов А.П. Япония: далекая и близкая. Библиотека и коллекция карт И.А. Гошкевича] // Библиотечное дело. 2005. № 4(28). С. 39 — 41.

Архивы

1. Архив востоковедов Института восточных рукописей РАН (бывший Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН (АВ СПб ФИВ РАН). Фонд 13. И. А. Гошкевич.

Биографические справки

1. [elib.clubdv.ru/index.php?option=com_sobi2&sobi2Task=sobi2Details&catid=92&sobi2Id=129 Краткая биография Иосифа (Осипа) Антоновича Гошкевича // Кузнецов А. П. Вклад И. А. Гошкевича в становление русско-японских отношений в XIX веке] / Санкт-Петербургский государственный университет; Науч.ред. Л. В. Зенина. — СПб: 100 Аж, 2007. — 128 c. ISBN 5-9900513-3-6
2. [edv.clubdv.ru/index.php/Гошкевич,_Иосиф_Антонович Гошкевич И.А.]// Энциклопедия Дальнего Востока

Библиографические указатели работ

1. [elib.clubdv.ru/index.php?option=com_sobi2&sobi2Task=sobi2Details&catid=92&sobi2Id=129 Библиография работ И.А. Гошкевича // Кузнецов А.П. Вклад И.А. Гошкевича в становление русско-японских отношений в XIX веке] / Санкт-Петербургский государственный университет; Науч.ред. Л.В. Зенина. — СПб: 100 Аж, 2007. — 128 c. ISBN 5-9900513-3-6

Ссылки

• [csl.bas-net.by//Web/Pages/Science-history/history03.asp Иосиф Гошкевич]. База данных "История белорусской науки в лицах" Центральной научной библиотеки им. Я.Коласа НАН Беларуси. Проверено 8 ноября 2011. [www.webcitation.org/66S55b8KO Архивировано из первоисточника 26 марта 2012].
• [evolutio.info/content/view/2288/235/ Христианская миссия в Пекине в судьбе Иосифа Гошкевича] | Научно-исследовательская статья Обуховой Н.И. МОО «Развитие»

Отрывок, характеризующий Гошкевич, Иосиф Антонович

– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.