Ламбракис, Григорис

Григорис Ламбракис

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Григо́рис Ламбра́кис (греч. Γρηγόρης Λαμπράκης, 3 апреля 1912, Керасица, Аркадия, Греция — 27 мая 1963, Афины, Греция) — греческий врач, спортсмен, общественный и политический деятель.

Биография

Окончив школу в родной деревне, Ламбракис получил медицинское образование в Афинском университете, став гинекологом. В 1936—1959 годах он удерживал национальный рекорд по прыжкам в длину, также неоднократно был призёром Балканских игр, а в 1943 году стал инициатором создания «Союза греческих атлетов» (греч. Ένωση των Ελλήνων Αθλητών). Во время оккупации Греции в 1941—1944 Ламбракис активно участвовал в движении Сопротивления, в 1943 году вступил в Национально-освободительный фронт (ЭАМ). После завершения Второй мировой войны он открыл в 1957 году частную клинику в Пирее, где оказывал бесплатную медицинскую помощь неимущим слоям населения.

Ламбракис имел пацифистские убеждения и активно выступал против американского военного присутствия в Греции, что сблизило его с левыми силами. Став членом Единой демократической левой партии (ЭДА), в 1961 году он был избран депутатом парламента от Пирея по списку Вседемократического аграрного фронта Греции, в котором участвовала ЭДА. В том же году по его инициативе в Греции была учреждена «Комиссия по международной разрядке и миру» (греч. Eπιτροπή για την Διεθνή Ύφεση και Ειρήνη), а сам Ламбракис в 1963 году занял пост её вице-председателя. В 1962 году был делегатом Всемирного конгресса за всеобщее разоружение и мир (Москва), в 1963 году — участником Олдермастонского похода сторонников мира против атомного вооружения (Великобритания).

21 апреля 1963 года греческие пацифисты организовали Первый марафон мира от Марафона до Афин, который был запрещён и разогнан полицией, задержавшей часть участников (в том числе композитора Микиса Теодоракиса), однако Ламбракис, воспользовавшись депутатской неприкосновенностью, прошёл весь путь в одиночестве до конца. 22 мая того же года на антивоенном митинге в Салониках после своего выступления Ламбракис был тяжело ранен двумя ультраправыми экстремистами палкой по голове на виду у многочисленной толпы и полиции. 27 мая он умер в госпитале.

На следующий день в Афинах состоялась демонстрация, в которой приняли участие более 500000 человек, выступавших против поддержки, которую ультраправым оказывали королевская семья и консервативное правительство Караманлиса. Была учреждена общественная организация «Молодёжь Ламбракиса» (греч. Νεολαία Λαμπράκη), первым секретарём которой стал друг убитого Теодоракис. Стены домов покрывались граффити «Z», что расшифровывалось как греч. Ζει! (Жив!). Марафон мира был объявлен ежегодным. Расследование, проведённое следователем Христосом Сардзетакисом и генеральным прокурором Павлосом Делапортасом, подтвердило связи полиции и ультраправых группировок, что повлекло за собой отставку правительства и приход к власти левоцентристских сил.

После свержения хунты «чёрных полковников» в 1974 году в честь Ламбракиса был назван ряд улиц и площадей, а также стадион в Калитее. Каждый ноябрь в память о нём проходит Афинский классический марафон.

Убийство Ламбракиса и его последствия легли в основу романа Василиса Василикоса «Дзета» (Z), который был в 1969 году экранизирован французским режиссёром греческого происхождения Коста-Гаврасом с участием Ива Монтана в роли депутата-пацифиста (под которым подразумевался Ламбракис) и Жана-Луи Трентиньяна в роли следователя. Музыку к фильму написал Микис Теодоракис. Фильм был удостоен премии «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке в 1969 году.

Ссылки

• [arcadia.ceid.upatras.gr/arkadia/culture/personalities/Lambrakis/GLambrakis.htm Биография Григориса Ламбракиса] (греч.). Проверено 25 февраля 2011. [www.webcitation.org/67bl0srkq Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Ламбракис, Григорис

– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.