Дауман, Анс Эрнестович
| Анс Эрнестович Дауман | |||
| Дата рождения | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения |
Дрейлинская волость, Латвия | ||
| Дата смерти | |||
| Место смерти | |||
| Принадлежность | |||
| Сражения/войны | |||
| Награды и премии |
| ||
Анс Эрнестович Дауман (латыш. Ansis Daumanis; 1885-1920) — участник Гражданской и советско-польской войн, дважды Краснознамёнец (1920, 1921).
Биография
Анс Дауман родился 26 ноября 1885 года на территории Рижского уезда современной Латвии в крестьянской семье. Учился во Псковском землемерном училище. В 1904 году вступил в партию большевиков, получил партийную кличку «Пуйка». Участник Первой русской революции, в частности, в волнениях во Пскове и Риге. С 1911 года проживал в Виленской губернии, работал землемером. В 1914 году Дауман был призван на службу в царскую армию, дослужился до должности командира батальона[1].
Участник Февральской революции, был городским головой города Нарва (ныне — Эстония), затем председателем Нарвского городского Совета солдатских и рабочих депутатов, председателем Нарвского Военно-революционного комитета. Участник Октябрьской революции. После оккупации Эстонии немецкими войсками в феврале 1918 года Дауман создал партизанский отряд для подрывной работы во вражеском тылу. Позднее создал полк Красной Гвардии из нарвских рабочих, выросший позднее в 6-ю дивизию, первоначально был её военным комиссаром[1].
С 1919 года Анс Дауман был членом, позднее председателем Революционного Военного Совета Армии Советской Латвии, командовал 2-й Латышской бригадой, руководил Двинской крепостью (ныне — Даугавпилс, Латвия). Избирался членом латвийского ЦИКа, делегатом VI съезда КП(б) Латвии и IX съезда РКП(б). Был направлен на учёбу в Военную академию Генерального штаба Рабоче-крестьянской Красной Армии[1].
Участвовал в советско-польской войне, будучи командиром 10-й стрелковой дивизии. Неоднократно отличался в боях за освобождение Полесья, лично водил части своей дивизии в атаки. 1 августа 1920 года Дауман был убит разрывом вражеского артиллерийского снаряда под Брест-Литовском (ныне — Брест, Белоруссия). Похоронен в Центральном детском парке имени Горького в Минске[2].
Приказом Революционного Военного Совета Республики № 388 в 1920 году командир дивизии Анс Дауман был награждён первым орденом Красного Знамени РСФСР[3].
Приказом Революционного Военного Совета Республики № 353 в 1921 году командир дивизии Анс Дауман посмертно был награждён вторым орденом Красного Знамени РСФСР[3].
В честь Даумана названа улица в Минске[4] и в Нарве.
Напишите отзыв о статье "Дауман, Анс Эрнестович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Большая Советская Энциклопедия, т. 7. 1972.
- ↑ Сергей Крапивин. [www.mod.mil.by/armia/pdf/2012n4/18.pdf Победа под Минском в июле 1920 года.] (рус.)(недоступная ссылка — история). Газета «Армия». (№ 4, 2012 год.). Проверено 8 января 2014. [web.archive.org/web/20140108081138/www.mod.mil.by/armia/pdf/2012n4/18.pdf Архивировано из первоисточника 8 января 2014].
- ↑ 1 2 Сборник лиц, награждённых орденом Красного Знамени и Почётным революционным оружием. В книге ошибочно записан как Горусский.
- ↑ [vulica.by/daumana.html Улица Даумана.] (рус.). [vulica.by/]. Проверено 8 января 2014.
Литература
- Большая Советская Энциклопедия, т. 7. 1972.
- Кондратьев Н., Человек долга. М., 1966.
- «Сборник лиц, награждённых орденом Красного Знамени и Почётным революционным оружием». Воениздат, 1926.
Отрывок, характеризующий Дауман, Анс Эрнестович
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
