Брестская область
Поделись знанием:
Координаты: 52°22′57″ с. ш. 25°11′59″ в. д. / 52.3825° с. ш. 25.1998° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.3825&mlon=25.1998&zoom=12 (O)] (Я)
| |||
| Страна | |||
|---|---|---|---|
| Статус |
Область | ||
| Включает |
16 районов | ||
| Административный центр | |||
| Дата образования |
04.12.1939 | ||
| Председатель облисполкома |
Анатолий Васильевич Лис[1] | ||
| Население (2016) |
▼1 386 982 человек[2] (4-е место) | ||
| Плотность |
42,3 чел./км² | ||
| Национальный состав |
белорусы, русские, украинцы, поляки, евреи | ||
| Конфессиональный состав |
православные, католики, протестанты, иудеи | ||
| Площадь | |||
| Высота над уровнем моря • Наивысшая точка |
| ||
|
| |||
| Часовой пояс | |||
| Код ISO 3166-2 |
BY-BR | ||
| Код автом. номеров |
1 | ||
| [www.brest-region.gov.by/ Официальный сайт] | |||
Бре́стская о́бласть (белор. Брэ́сцкая во́бласць) — область на юго-западе Белоруссии. Население 1 386 982 человек (на 1 января 2016 года)[2]. Административный центр — город Брест.
Содержание
География
Брестская область находится в юго-западной части Белоруссии на границе с Польшей и Украиной (Волынская область), её площадь составляет 32,8 тыс. км². Большая часть территории располагается в пределах Полесской низменности с её однообразным плоским рельефом. В направлении на север местность несколько повышается. На юго-западе Белоруссии наиболее продолжительный вегетационный период, более длительное и тёплое лето, поэтому здесь выращивают даже теплолюбивые культуры: грецкий орех, абрикос, персик, виноград.
По территории области протекают реки Припять с притоками Пина, Ясельда, Горынь, Стырь, реки Западный Буг, река Муховец и Щара. Наибольшие озёра находятся в центральной части.
История
Территория области издавна была заселена древними славянскими и балтскими племенами.
Входила в состав Великого княжества Литовского, Речи Посполитой, Российской империи, Польской республики.
Современная область была создана 04.12.1939 в БССР. В годы Великой Отечественной войны понесла значительные разрушения и жертвы.
8 января 1954 года Указом Президиума Верховного совета СССР Пинская область была упразднена, а её административные районы вошли в состав Брестской области.
Подразделяется на 16 районов. В 1983 на территории области имелось 20 городов, 7 городских посёлков, 2 рабочих посёлка. В 1995 численность населения составила 1518 тыс. чел. На тот момент в области было 20 городов, в том числе 5 областного подчинения, 9 городских посёлков, 225 сельсоветов, 2194 сельских населённых пункта.
Административное деление
Брестская область состоит из 16 районов и включает 3 города областного подчинения (Брест, Барановичи, Пинск). На территории области расположено 18 городов районного подчинения, 8 посёлков городского типа, около 2200 сельских населенных пунктов.
Города областного подчинения:
16 районов:
| No | Название по-русски | Название по-белорусски | Площадь,[3] км² |
Население, [2] чел. (2016) |
Административный центр |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Брестский | Брэсцкі | 1544,11 | 41 473 | Брест |
| 2. | Барановичский | Баранавіцкі | 2171,88 | 31 886 | Барановичи |
| 3. | Берёзовский район | Бярозаўскі | 1412,77 | 63 710 | Берёза |
| 4. | Ганцевичский | Ганцавіцкі | 1709,58 | 27 863 | Ганцевичи |
| 5. | Дрогичинский | Драгічынскі | 1855,06 | 37 522 | Дрогичин |
| 6. | Жабинковский | Жабінкаўскі | 684,17 | 24 483 | Жабинка |
| 7. | Ивановский | Іванаўскі | 1551,41 | 39 242 | Иваново |
| 8. | Ивацевичский | Івацэвіцкі | 2998,11 | 54 848 | Ивацевичи |
| 9. | Каменецкий | Камянецкі | 1687,11 | 35 666 | Каменец |
| 10. | Кобринский | Кобрынскі | 2039,79 | 85 436 | Кобрин |
| 11. | Лунинецкий | Лунінецкі | 2708,51 | 67 776 | Лунинец |
| 12. | Ляховичский | Ляхавіцкі | 1352,31 | 26 179 | Ляховичи |
| 13. | Малоритский | Маларыцкі | 1373,63 | 24 455 | Малорита |
| 14. | Пинский | Пінскі | 3252,77 | 47 110 | Пинск |
| 15. | Пружанский | Пружанскі | 2825,91 | 47 910 | Пружаны |
| 16. | Столинский | Столінскі | 3342,06 | 73 745 | Столин |
Население
По общей численности жителей Брестская область занимает третье место после Минской и Гомельской областей, а по численности сельского населения — второе, уступая только Минской области. На долю области приходится 19,7 % сельского населения Белоруссии[2]. Территория заселена относительно равномерно, здесь размещено 31 городское поселение и почти 2,2 тыс. сельских населённых пунктов.
Из-за естественной убыли населения, установившейся после 1990 года, а также в результате миграционных потерь в обмене с Минском, для области характерна тенденция к сокращению общей численности населения, хотя в последние годы убыль постепенно уменьшается: 1995 год — 1518 тыс. чел., 2003 — 1471 тыс. чел., 2008 г. — 1435 тыс. чел. При этом область городское население составляет 62,3 % (2003), сельское — 37,7 %. Крупнейшие города области: Брест (340,1 тыс. чел.), Барановичи (179,1), Пинск (138,4), и Кобрин (52,7)[2].
По состоянию на 1 января 2015 года на территории Брестской области проживает 1 388 931 человек, в том числе городское население — 963 485 жителей (69,37 %), сельское — 425 446 человек (30,63 %)[4].
По состоянию на 1 января 2016 года на территории Брестской области проживает 1 386 982 человек, в том числе городское население — 968 295 жителей, сельское — 418 687 человек[2].
В национальном составе населения выделяются (по данным переписи 1999 года): белорусы — 85,0 % (1,275 млн.), русские — 8,7 % (0,13 млн.), украинцы — 3,8 %, поляки — 1,8 %, прочие — 0,7 % (в основном евреи, цыгане, татары и армяне). Еврейское население, ранее многочисленное, в основной своей массе эмигрировало в Израиль, Германию и США.
Населённые пункты
| Населённые пункты с количеством жителей свыше 8 тысяч по состоянию на 1 января 2016 года[2] | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
</div> Общая картаЛегенда карты:
Населенные пункты Брестской области ЭкономикаВ 2010 году предприятиями области произведено промышленной продукции в фактических отпускных ценах (с учетом давальческого сырья) на сумму 15,12 трлн белорусских рублей. В 2008 году этот показатель был равен 11,005 трлн белорусских рублей. КультураВ области около 30 музеев. Достопримечательности
См. такжеНапишите отзыв о статье "Брестская область"Примечания
БиблиографияУчебник География Беларуси 10 класс (Брилевский, Смоляков, Яльчик), ст. 325. Ссылки
Отрывок, характеризующий Брестская областьКняжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.– Через кого вы получили это? – сказала она. – Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne. Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея. – Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов. «Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение. Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее. Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки. Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него. – Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше. – Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали. – Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя? – Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон. – Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью. – Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил. – Отчего же нет? – сказала княжна. – Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец. Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей. – Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она. – Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы… – Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове. – Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она. – Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать. – Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья. Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул. – Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи. Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила. – Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога. Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков. Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою. – Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба. – Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте… – Какой же обман? – удивленно спросила княжна – Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию. – Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку. Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны. – Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб. Дрон, не отвечая, вздохнул. – Если прикажете, они уйдут, – сказал он. – Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара. Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь. – Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи. – Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына. Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания. – Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею. Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое. – Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади. – Да отчего же? – сказала княжна. Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались. – Отчего же вы не хотите? – спросила она опять. Никто не отвечал. Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд. – Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил: – Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба. – Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности. – Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас… Но голос ее заглушали голоса толпы. – Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего! Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко. – Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе. Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями. Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина. Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим. То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее. «Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями. «Душенька», – повторила она. «Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее. – Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам. Навигация | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
