Центральный детский парк имени Максима Горького (Минск)

Центральный детский парк имени Максима Горького (Минск)Центральный детский парк имени Максима Горького (Минск)

</tt>

</tt> </tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Центральный детский парк им. Максима Горького
Главный вход в парк
53°54′15″ с. ш. 27°34′17″ в. д.53.90417° с. ш. 27.57139° в. д. / 53.90417; 27.57139
Страна	Белоруссия Белоруссия
Местонахождение	Минск, Белоруссия
Тип	Парк культуры и отдыха
Центральный детский парк им. Максима Горького

Объект Государственного списка историко-культурных ценностей Республики Беларусь, № 1а1Е400484

Центральный детский парк им. Максима Горького — парк культуры и отдыха в центре Минска недалеко от Площади Победы. Расположен между улицами Янки Купалы, Фрунзе, Первомайской и проспектом Независимости и на сегодняшний день занимает площадь в 28 гектаров.

История парка

Основание парка. До революции.

Парк основан в 1805 г. первым губернатором Минска Корнеевым З. А. и первоначально назывался как Губернаторский сад, в честь основателя парка. Парк являлся первым общественным местом отдыха в Белоруссии. Это был большой парк с клумбами, аллеями и искусственными каналами. Его площадь составляла около 18 га. Вдоль его живописных аллей стояли скамейки, на которых можно было спокойно присесть отдохнуть в тени деревьев. А на одном из парковых столбов было высечено на латыни: «Post laborem requies» (после работы — отдых).

В конце XIX века в парке появился первый стадион с велотреком, площадки для лаун-тенниса, крокета, кегельбана. Можно было взять напрокат велосипед, а для детей устраивались гимнастические занятия и детские праздники. Напитки в парке продавались исключительно безалкогольные: минеральная вода, молоко, кефир, чай, кофе.

После революции

После Октябрьской революции 1917 года и образования БССР парк получает название в духе того времени — «Профинтерн». И с 1936 г. за парком закрепляется название — «парк имени Максима Горького», как дань новой традиции называть парки культуры и отдыха в крупнейших городах СССР именем этого великого пролетарского писателя.

Послевоенное время

Во время Великой Отечественной войны, жилые кварталы, находящиеся близ Свислочи, были разрушены, и появилась возможность расширить территорию парка. Среди исчезнувших кварталов находился и дом, где в 1927—1941 годах жил народный писатель Якуб Колас. Сейчас на этом месте одноэтажный кирпичный домик — здание администрации парка, с мемориальной табличкой, что на этом месте стоял дом этого поэта и писателя.

Послевоенная реконструкция парка производилась по проекту архитектора И. Руденко. Он же проектировал и соседний «парк Янки Купалы». В парке появились разнообразные зоны отдыха для детей и взрослых, новые аттракционы, ряд павильонов. Даже был построен летний кинотеатр, который так и назывался — «Летний», он стоял недалеко от главного входа. Приведён в порядок стадион, единственный уцелевший в Минске (сегодня используется в основном для игры и проведения чемпионатов по хоккею на траве. С 1945 года на нём проходят матчи всесоюзного чемпионата по футболу. У минских болельщиков появилась возможность увидеть свою команду в играх с профессионалами советского футбола. Зимой стадион превращался в ледовую площадку. В начале 70-х на нём проходили хоккейные матчи.

В 1960 парк полностью становится детским и за ним закрепляется его сегодняшнее название: «Центральный детский парк им. Максима Горького». Разработан новый генеральный план парка архитекторами: Л. Усова, В. Вараксин, В. Геращенко. Свислочь получает новую набережную, через неё перекинулся пешеходный мостик. Были реконструированы аллеи и возведены новые павильоны. При стадионе появился спортивный павильон и комплекс площадок. Отдельно добавлены новые и разнообразные аттракционы для детей. На возвышении построено здание учебного планетария, обсерватории и метеорологической станции. Дополнительно высажены деревья, кустарники и цветы.

В начале 70-х годов, в результате пожара, сгорает летний кинотеатр. На месте бывшего велотрека возводится крытый каток (сегодня это ледовый дворец, где проходят матчи чемпионата Беларуси по хоккею). Каток был построен по проекту архитекторов Ю. Григорьева и В. Бабашкина. Открыт в 1976 г. В его комплекс вошли хоккейное поле с трибунами для зрителей на 1300 мест, поле для тренировок юных хоккеистов и фигуристов, залы хореографии и тяжелой атлетики. Переделана по более современному эстрада, появились горки для любителей роликовых коньков, тир, реконструировано освещение аллей. Завершается реконструкция входных арочных ворот парка со стороны Площади Победы, которые служат и сегодня визитной карточкой парка. В парке проводятся детские праздники, выставки, концерты, работают кружки, школа фигурного катания, в тире — секция стрельбы из малокалиберного оружия, шахматный клуб «Сланяня».

В 1955 г., недалеко от центрального входа, был установлен памятник Максиму Горькому который был в виде монумента на котором стоял писатель. В 1981 г. был открыт новый памятник Горькому где он сидит на импровизированной скамейке.

Парк сегодня

Сегодняшний парк занимает площадь в 28 гектаров. В парке растёт более 60 местных пород деревьев и кустарников. Здесь имеются и редкие садово-парковые растения — кедровая сосна, сосна Веймутова, пихта калифорнийская, лиственница европейская, клёны полевой и серебристый, а также и некоторые другие. Сохранились декоративные группы лип и кленов, которым более ста лет.

Сегодня в парке действуют аттракционы: Колесо обозрения,Автодром, Сюрприз, Шариковый бассейн, Колокольчик, Солнышко, Детские качели, Лодочки, Цепочная карусель, Детские качели и другие. Гордость парка — обзорное «Колесо обозрения», высотой 54 метра, с которого минчане и гости столицы могут осмотреть город с высоты.

Самые маленькие могут покататься на детских электромобилях и мотоциклах. Дети постарше и взрослые — на Сатурне, Ракушках (Вальс), Спруте, Орбите, Ромашке и другие. Можно покататься на прогулочном поезде, прокатиться на катере по Свислочи.

Помимо нового Колеса обозрения, весной 2003 г. установлено ещё четыре новых аттракциона. Установлены прыжки на батуте, появилась «Комната страха», а также и «Комната смеха».

Дорожки парка вымощены тротуарной плиткой, установлены новые, стилизованные под старину фонари, скамейки, и урны для мусора. С октября 2003 г. Центральный детский парк имени Горького объявлен зоной, свободной от табака.

В парке можно покормить уток, которых много и в Свислочи, и в речушках парка, и в пруду возле стадиона. Нередко в парке можно увидеть и белок.

Флора

Тополя — высажены в конце XIX века у реки

Три ольхи (по полтораста лет).

Сосны — начало XIX века (на холме, ближе к улице Первомайской.

До революции здесь стали строить электростанцию, когда и была потеряна самая красивая и богатая часть парка

Во время войны использовался на дрова.

Галерея

• Gorki park, Minsk1.JPG

  Колесо обозрения (54м)

• Belarus-Minsk-Educational Observatory.jpg

  Обсерватория (на переднем плане) и колесо

• Gorki park, Minsk5.JPG

  Аттракцион “Колобок”

• Gorki park, Minsk6.JPG

  Детская площадка (на заднем плане “Тир” и “Замок ужаса”)

• Gorki park, Minsk7.JPG

  Детские горки “Дикий поезд”

• Gorki park, Minsk8.JPG

  Детские карусели

• Gorki park, Minsk9.JPG

  Детские карусели

• Gorki park, Minsk10.JPG

  Детское “Колесо обозрения”

• Gorki park, Minsk11.JPG

  Детские карусели

• Gorki park, Minsk12.JPG

  Карусели

• Gorki park, Minsk3.JPG

  Крытый каток

• Gorki park, Minsk4.JPG

  Пруд с утками

• M. Gorky Central Children's Park entrance.JPG

  Главный вход зимой

• Korneev Z.JPG

  Памятник Корнееву З.Я. в парке

• Korneev.JPG

  Табличка на памятнике Корнееву З.Я.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Минский планетарий

• Gorki park, Minsk2.JPG

  Обсерватория

• Gorki Park (Minsk).JPG

  Поезд

• OНТ-СТВ (2).JPG

  Катер

Ссылки

• [ru.poezdka.de/120/belarus/mensk/minsk-parks/minsk-gorky-park.html Детский парк им. Горького]

Отрывок, характеризующий Центральный детский парк имени Максима Горького (Минск)

Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.