Деревенская проза
Дереве́нская про́за — направление в русской литературе 1950—1980-х годов, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении современной деревенской жизни[1].
Содержание
История
Хотя отдельные произведения, критически осмысляющие колхозный опыт, начали появляться уже с начала 1950-х (очерки Валентина Овечкина, Александра Яшина, Анатолия Калинина, Ефима Дороша), только к середине 1960-х «деревенская проза» достигла такого уровня художественности, чтобы оформиться в особое направление (большое значение имел для этого рассказ Александра Солженицына «Матрёнин двор»). Тогда же возник и сам термин.
Крупнейшими представителями, «патриархами» направления считаются Фёдор Абрамов, Василий Белов, Валентин Распутин. Ярким и самобытным представителем «деревенской прозы» младшего поколения стал писатель и кинорежиссёр В. М. Шукшин. Полуофициальным органом писателей-деревенщиков являлся журнал «Наш современник».
Начало Перестройки ознаменовалось взрывом общественного интереса к новым произведениям наиболее видных из них («Пожар» Распутина, «Печальный детектив» Виктора Астафьева, «Всё впереди» Белова), но изменение социально-политической ситуации после свержения коммунизма и распада СССР привело к тому, что центр тяжести в литературе сместился к другим явлениям, и деревенская проза выпала из числа произведений популярного жанра. Между тем, эти произведения имеют огромное значение для сохранения национально русской культуры и исторической памяти. Именно писатели-деревенщики отобразили трагедию коллективизации («Мужики и бабы» Бориса Можаева).
Значительные произведения деревенской прозы
Год | Название | Автор |
---|---|---|
1928—1931 | «Девки» | Кочин, Николай Иванович |
1953 | «Очерки о колхозной жизни» | Овечкин, Валентин Владимирович |
1957 | «Братья и сёстры» | Абрамов, Фёдор Александрович |
1963 | «Матрёнин двор» | Солженицын, Александр Исаевич |
1965 | «На Иртыше» | Залыгин, Сергей Павлович |
1966 | «Привычное дело» | Белов, Василий Иванович |
1966 | «Живой» | Можаев, Борис Андреевич |
1966 | «Любавины» | Шукшин, Василий Макарович |
1976 | «Прощание с Матёрой» | Распутин, Валентин Григорьевич |
1976 | «Царь-рыба» | Астафьев, Виктор Петрович |
1978 | «Касьян Остудный» | Акулов, Иван Иванович |
1982 | «Живая вода» | Крупин, Владимир Николаевич |
Напишите отзыв о статье "Деревенская проза"
Примечания
- ↑ Минокин, 1977, с. 85.
Литература
- Минокин М. В. Современная советская проза о колхозной деревне. — М.: Просвещение, 1977.
- Хватков А. И. На родной земле, в родной литературе. — М.: Современник, 1980.
- Цветов Г. А. Тема деревни в современной советской прозе. — Л.: Знание, 1985.
- Партэ К. Русская деревенская проза: светлое прошлое. — Томск: Изд-во Томского ун-та, 2004.
- Разувалова А. Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов. — М.: Новое литературное обозрение, 2015. — 616 с. — ISBN 978-5-4448-0285-4.
Ссылки
- [lit.1september.ru/2001/05/no5_3.htm Деревенская проза: создатели и герои]
- [slovari.yandex.ru/dict/rges/article/rg1/rg1-2363.htm Российский гуманитарный энциклопедический словарь](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня))
- [community.livejournal.com/mhpi_studentss/4281.html «Деревенская проза» как феномен в литературе 70—80-х годов XX в.]
- [nature.web.ru/litera/4.5.html Словарь по литературоведению П. А. Николаева]
- [www.youtube.com/watch?v=EStW-Ne60Xk Лекция о деревенской прозе]
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Минокин, 1977 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Деревенская проза
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…