Дьен, Раймонда

Раймонда Дьен
Raymonde Dien
Раймонда Дьен в Берлине (август 1951 года)
Дата рождения:	13 мая 1929(1929-05-13) (94 года)
Место рождения:	Мансинье, департ. Сарта, Земли Луары, Франция
Гражданство:	Франция Франция
Партия:	Французская коммунистическая партия
Род деятельности:	антивоенное движение

Раймо́нда Дьен (фр. Raymonde Dien; род. 13 мая 1929, Мансинье, Франция) — французская общественная деятельница, активная участница антивоенного движения в 1950-х годах.

Родилась в семье механика и крестьянки. В 17 лет стала секретарём-машинисткой в одном из местных отделений Французской коммунистической партии.

Антивоенная акция

23 февраля 1950 года на станцию Сен-Пьер-де-Кор, во французском городе Тур, прибыл эшелон с танками, направлявшимися во Французский Индокитай. Это сразу же стало известно всем местным жителям. По призыву коммунистов на вокзале начали собираться сочувствующие рабочие, железнодорожники, несовершеннолетние школьники. Таким образом коммунисты Сен-Пьер-де-Кора выразили свою солидарность с вьетнамскими коммунистами, против которых правительство Франции с 1946 года вело войну в Индокитае. «Ни одного человека, ни одного су для грязной войны во Вьетнаме!» — под этим лозунгом, выдвинутым прокоммунистическими марсельскими докерами, выступали трудящиеся Франции против колониальной войны. Центрами протеста стали порты, железнодорожные станции и заводы. Это связывало руки правительству Франции (и так не обладавшему твёрдыми намерениями относительно судьбы Вьетнама) и заставляло ограничивать военные силы на территории своей колонии. Из-за недостатка военных грузов французские войска несли потери и не могли ни проводить эффективные операции против хошиминовских партизан, ни поддерживать лояльных Франции жителей страны, что в итоге привело к поражению при Дьенбьенфу.

Демонстранты скандировали: «Не хотим быть палачами!». Но после гудка локомотива эшелон с военным грузом тронулся к морю. В этот момент, прорвавшись сквозь строй вооружённых солдат, охранявших железнодорожные пути, Раймонда Дьен бросилась к рельсам и легла наперерез приближавшемуся составу. Её примеру последовали другие женщины — они ложились на рельсы рядом с Раймондой. Эшелон, приблизившись к ним, вынужден был остановиться. Группы демонстрантов тут же взобрались на платформы и, преодолевая сопротивление охраны, начали выдирать из бронемашин аккумуляторы и провода. Поезд был задержан на 9 часов.

Раймонда была арестована и помещена в городскую тюрьму. Она стала первой обвинённой в соответствии с новым антисаботажным законодательством. 1 июня 1950 года суд большинством голосов (семь судей из восьми) приговорил Дьен к одному году тюремного заключения. Она с гордостью признала себя виновной, назвав причину своего поступка: «Я ненавижу войну».

Одиночество и безмолвие не сломили Раймонду. В день рождения, встреченный в тюремной камере, ей прислали подарки и поздравления многие незнакомые ранее соотечественники из разных концов страны. О поступке Раймонды вскоре узнали не только во Франции, но и за её пределами, и в борьбу за свободу заключённой включились самые разные люди из многих стран мира. Под давлением общественного мнения она вышла на свободу в ноябре 1950 года, будучи, однако, лишённой гражданских прав на долгие пятнадцать лет. Освободившись из тюрьмы, Раймонда Дьен окунулась в общественную жизнь. Благодаря приобретённой известности и популярности, которой активно способствовали средства массовой информации коммунистической направленности, особенно в социалистических странах, левая молодёжь встречала Раймонду во всех странах мира, как свою героиню. Как ценную реликвию хранит сейчас Раймонда Дьен письма, полученные со всех концов света после фестивалей молодёжи и студентов в Берлине, Бухаресте и Варшаве, участницей которых она была.

Почти тридцать лет Раймонда Дьен проработала в АСП, рекламном агентстве французских коммунистов. Она и поныне остаётся верной идеалам борьбы против колониализма, активной сторонницей движения за мир, дружбу и солидарность между народами. Спустя много лет остаётся почитаемой во Вьетнаме, неоднократно посещала эту страну и удостаивалась местных наград.

Отображение в искусстве

Имя двадцатилетней героини в начале пятидесятых годов пользовалось широкой известностью. Описанные события нашли своё отображение в советском музыкальном искусстве. В 1950 году Сергей Прокофьев создал ораторию «На страже мира» на стихи Самуила Маршака. В одной из её частей, названной «Война с войной», описывается и мужественный поступок Раймонды Дьен:

Чтоб голос воющих сирен
Не возвещал тревоги,
Решилась лечь Раймонда Дьен
На полотно дороги.

Пред ней, со скрежетом колёс,
В пути меж полустанков,
Остановился паровоз
С тяжёлым грузом танков.

На свете нет прочнее стен,
Чем те живые люди,
Что могут, как Раймонда Дьен,
Орудья встретить грудью.

В 1953 году, в Ленинграде, скульптор Ц. И. Дивеева и архитектор В. Д. Кирхоглани посвятили Раймонде Дьен скульптуру, рассказывающую о её подвиге. Памятник был установлен в Московском парке Победы, а в 1957 году копия скульптуры была установлена на Приморском шоссе в городе-курорте Зеленогорске.

• Sankt-Petěrburg 195.jpg

  Памятник Раймонде Дьен в Московском парке Победы

• Памятник Раймонде Дьен в Зеленогорске СПб.JPG

  Памятник Раймонде Дьен в Зеленогорске

См. также

• Анри Мартен

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Дьен, Раймонда
• [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,812654,00.html Репортаж в журнале «Time» 12.06.1950]  (англ.)
• [www.marxists.org/reference/archive/ho-chi-minh/works/1952/01/x01.htm Хо Ши Мин. «Империалистические агрессоры никогда не поработят героический вьетнамский народ». 1952]
• [www.youtube.com/watch?v=1iZRALiOibQ Выступление Раймонды Дьен 27 февраля 2010 года]
• [www.youtube.com/watch?v=w2DkzXLttAE Интервью с Раймондой Дьен в апреле 2012 года]

Отрывок, характеризующий Дьен, Раймонда

В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.