Жордания, Мераб Леванович

Мераб Жордания
Общая информация
Полное имя	Мераб Леванович Жордания
Родился	3 сентября 1965(1965-09-03) (58 лет) Тбилиси, Грузинская ССР, СССР
Гражданство	СССР
Рост	184 см
Вес	75 кг
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1980—1981	Динамо (Тбилиси)	0 (0)
Клубная карьера*
1982—1983	Торпедо (Кутаиси)	18 (0)
1984—1987	Динамо (Тбилиси)	22 (0)
1988—1989	Гурия	78 (44)
1990	Шевардени-1906	2 (1)
1992	Стьярнан	5 (1)
Тренерская карьера
1992—1998	Динамо (Тбилиси)	президент
2003	Грузия
2010—2013	Витесс	президент
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Мера́б Лева́нович Жорда́ния (род. 3 сентября 1965, Тбилиси, Грузинская ССР, СССР) — советский и грузинский футболист, тренер, функционер. Мастер спорта СССР (1985).

Биография

Начинал выступления в большом футболе в играх за дубль «Динамо» (Тбилиси). В 1982—1983 годах играл за «Торпедо» (Кутаиси). В 1984—1987 годах вновь в составе тбилисского «Динамо», но на поле появлялся нечасто, сыграв за 4 года всего в 22 играх.

С 1988 года — в «Гурии» (Ланчхути), где проявились его бомбардирские качества. За два сезона в первой лиге забил 44 мяча.

После выхода грузинских команд из союзного первенства пытался трудоустроиться за рубежом. Через своих друзей в Москве удалось выйти на клуб «Херенвен». Жордания успешно прошёл смотрины, но потом в течение 3-х месяцев вынужден был ждать разрешения на переход. В итоге, голландские футбольные чиновники в переходе отказали.

Спустя некоторое время оказался в Исландии, где провел сезон за клуб «Стьярнан». По окончании сезона приехал в Тбилиси в отпуск, где на него вышли представители «Динамо» с просьбой помочь команде. После некоторых раздумий Жордания решил остаться в Тбилиси и взять на себя функции по созданию на базе «Динамо» профессионального клуба. Поскольку к 1992 году клуб уже не принадлежал МВД, «Динамо» под контроль взяла фирма «Бермуха», где Жордания с друзьями был в числе учредителей.

В октябре 1998 года сменил на посту президента Федерации футбола Грузии бессменно руководившего ею с 1990 года Нодара Ахалкаци, одновременно покинув пост президента ФК «Динамо». В числе шагов, который предпринял он на посту президента федерации — привлечение к работе со сборной иностранных специалистов. Однако первый опыт в 1999 году с приглашением голландца Йохана Боскампа оказался неудачным — при нём сборная в отборочной группе EURO-2000 потерпела 4 поражения.

В августе 2002 года переизбран на посту президента федерации.

Главным шагом в этот период стало приглашение хорватского специалиста Иво Шушака на пост главного тренера сборной Грузии, который принёс грузинам победу над сборной России в отборочном матче к EURO-2004 (1:0). Однако из-за того, что одновременно Шушак работал с тбилисским «Динамо», которое испытывало трудности в игре, совмещение посчитали невозможным. В итоге, Жордания принял решение самостоятельно возглавить сборную на оставшиеся три отборочные игры. Помощниками Жордания были Темури Кецбая, Михаил Кавелашвили, главный тренер молодежной сборной Реваз Арвеладзе и тренер вратарей Отар Габелия.

Несколько раз был арестован по обвинениям в сокрытии доходов (декабрь 2003—февраль 2004, отпущен на свободу после выплаты государству 700 тысяч лари), в нецелевом использовании средств (апрель 2005 — август 2005, отпущен после выплаты штрафа в размере 20 тысяч 500 лари).

Находясь под следствием в апреле 2005 года, подал в отставку с поста президента федерации.

В 2006—2008 годах Жордания проживал в основном в Западной Европе. В 2009 году вернулся в Грузию.

В августе 2010 года приобрёл ФК «Витесс» с целью реализации «собственных амбиций». При этом в СМИ сообщалось, что сделка была профинансирована Романом Абрамовичем, у которого с Жордания приятельские отношения. В конце августа 2010 года стало ясно, что «Витесс» становится фарм-клубом лондонского «Челси», где будут проходить «обкатку» принадлежащие клубу молодые талантливые футболисты. В октябре 2013 года Жордания продал свои акции клуба российскому бизнесмену Александру Чигиринскому.

Семья

Мераб Жордания — бывший зять экс-футболиста Кахи Асатиани.

Ссылки

• [merabjordania.info Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Жордания, Мераб Леванович

Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.