Журавлёв, Анатолий Фёдорович

Анатолий Фёдорович Журавлёв
Дата рождения:	1949(1949)
Место рождения:	Гурзуф, Крым, РСФСР
Страна:	СССР СССР Россия Россия
Научная сфера:	лингвистика, славистика, этимология, диалектология, ономастика
Место работы:	Институт славяноведения РАН, Институт русского языка имени В. В. Виноградова РАН, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Альма-матер:	Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Научный руководитель:	Н. И. Толстой

Внешние изображения
	[www.ruslang.ru/photos/8uravlev.jpg Анатолий Фёдорович Журавлёв. Фото.]

Анатолий Фёдорович Журавлёв (род. 1949) — советский и российский лингвист, доктор филологических наук, специалист в области славянского и сравнительно-исторического языкознания.

Биография

Родился в 1949 году в Гурзуфе (Крым). Выпускник филологического факультета МГУ (1972). Ученик академика Н. И. Толстого. Кандидатская диссертация «Восточнославянская обрядовая скотоводческая лексика и фразеология в этнолингвистическом аспекте» защищена в МГУ в 1983 г. В 1992 г. в Институте русского языка РАН защитил докторскую диссертацию на тему: «Лексикостатистическое моделирование системы славянского языкового родства» (официальные оппоненты: академик РАН Н. И. Толстой, член-корреспондент РАН О. Н. Трубачёв, В. З. Санников).

С 1972 по 1993 — в Отделе современного русского языка Института русского языка РАН. С 1993 — в Институте славяноведения РАН, с 1994 до 2014 — заведующий Отделом славянского языкознания. Одновременно с 2002 — заведующий Отделом этимологии и ономастики Института русского языка РАН.

Научная и преподавательская деятельность

Основная область научных исследований А. Ф. Журавлева — русское и славянское языкознание. Ему принадлежат работы по лексикологии и лексикографии, теории номинации, лингвистической статистике, лингвогеографии, восточнославянской диалектной лексике, фразеологии, русской и славянской ономастике, праславянской лексикологии, этимологии, реконструкции диалектного членения праславянского языка, фольклористике, славянской этнографии, поэтике. Редактор «Этимологического словаря славянских языков» (с 32 выпуска) и «Этимологического словаря русского языка» (с 9 выпуска). Постоянный участник крупных международных конгрессов и совещаний по славистике.

Член Национального комитета славистов РФ, Комиссии по лексикологии и лексикографии при Международном комитете славистов, Комиссии по этимологии при Международном комитете славистов. Член редколлегий журналов: «Вопросы языкознания», «Русский язык в научном освещении», «Вопросы ономастики», «Русская речь». Председатель редколлегии серии «Славянское и балканское языкознание». Член экспертного совета ВАК РФ. Эксперт РГНФ и РФФИ. Член Учёного совета Института славяноведения РАН и Института русского языка РАН, диссертационных советов Института славяноведения РАН и Уральского государственного педагогического университета.

Основные сочинения

• К уточнению представлений о славянских изоглоссах. Дополнения к лексическим материалам «Этимологического словаря славянских языков». Ч. I—II. М., 1990.
• Лексикостатистическое моделирование системы славянского языкового родства. М., 1994.
• Домашний скот в поверьях и магии восточных славян. Этнографические и этнолингвистические очерки. М., 1994.
• Язык и миф. Лингвистический комментарий к труду А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». М., 2005.

Ссылки

• [www.ruslang.ru/agens.php?id=publica&sp=45 Страница] на сайте ИРЯ РАН
• [inslav.ru/ob-institute/sotrudniki/140-2009-12-25-18-59-04 Страница] на сайте Института славяноведения
• [www.philol.msu.ru/~ruslang/about/employee/zhuravliov.a.f/ Страница] на сайте филологического факультета МГУ
• Варбот Ж. Ж., Журавлёв А. Ф. [etymolog.ruslang.ru/doc/etymology_terms.pdf Краткий понятийно-терминологический справочник по этимологии и исторической лексикологии]
• [istina.msu.ru/profile/ZhuravlevAF/ А. Ф. Журавлёв - научные работы в системе Истина МГУ]

Отрывок, характеризующий Журавлёв, Анатолий Фёдорович

Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.