Ион (мифология)
| Ион (мифология) |
|---|
Ион (др.-греч. Ἴων) — мифический родоначальник ионян[1]. См. также Иаван.
Более древнее предание (у Гесиода) признает Иона сыном Ксуфа[2], одного из трёх сыновей Эллина. Изгнанный из Фессалии братьями, Ксуф, по более поздней обработке того же предания, переселился в Аттику, где женился на дочери Эрехфея Креусе и имел от неё сыновей Иона и Ахея. Согласно Еврипиду, Ион — сын Аполлона и Креусы, вырос в Дельфах, по оракулу Аполлона Ксуф признал в нем сына. От него ионийцы.
Чтобы объяснить легендарное пребывание ионян на северном берегу Пелопоннеса и историческое имя этого берега — Ахайя, было составлено предание о том, что Ксуф был изгнан из Аттики сыновьями Эрехфея и переселился со своими сыновьями в упомянутую землю, называвшуюся прежде Эгиалея. Ион стал набирать войско против эгиалеев. Тогда их царь Селинунт (Селин) предложил ему в жены свою дочь Гелику, а его самого усыновил. По смерти Селинунта Ион выстроил город Гелику, а народ назвал ионами[3]. Ион становится царем Эгиалеи, жители которого и называются, по его имени, ионянами. Потомки Иона удерживали власть, пока не были изгнаны ахейцами.
Ион приходит на помощь афинянам и, по одному из вариантов, становится царем[4][5]. По Геродоту, полководец (стратарх)[6]. Был избран афинянами полководцем в войне против элевсинцев и изгнал оттуда Дисавла. Либо победил в единоборстве элевсинского царя Евмолпа и был избран афинянами в цари. Победил фракийцев, подвластных Эвмолпу. По Павсанию, война закончилась мирным договором, и в Элевсине остался сам Эвмолп[7].
В Афинах у него родились сыновья Гоплет, Гелеонт, Эгикорей и Аргад, эпонимы древних четырёх аттических фил. От четырех сыновей Иона производили четыре филы: Гелеонты, Гоплеты, Аргады, Эгикоры[8]. Ион разделил народ на 4 филы и на 4 сословия: земледельцы, ремесленники, священнослужители и стражи[9]. По другим, филы не от сыновей Иона, а от различного образа жизни: воины — Гоплиты, ремесленники — Эргады, земледельцы — Гелеонты, Эгикореи — пасли и разводили мелкий скот[10]. Эти четыре филы были отменены при Клисфене[11].
Могила в деме Потамы (Аттика)[12]. Святилище в Спарте[13]. По версии, предводитель ионийской колонизации[14].
Специальное аттическое предание, обработанное Еврипидом в его трагедии «Ион», старается сделать Иона не чужеземцем, а местным героем, сыном Креусы не от Ксуфа, а от Аполлона. Полагают, что Ксуф — первоначально лишь прозвище Аполлона (светловолосый).
Действующее лицо трагедии Софокла «Ион»[15][16] и трагедии Еврипида «Ион». Главный герой трагедии Леконта де Лиля «Аполлонид».
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Ион (мифология)"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.554-555
- ↑ Геродот. История VII 94
- ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 1, 3-4
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 7, 3
- ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 1, 5
- ↑ Геродот. История VIII 44
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 14, 2
- ↑ Еврипид. Ион 1580
- ↑ Страбон. География VIII 7, 1 (стр.383)
- ↑ Плутарх. Солон 23
- ↑ Геродот. История V 66
- ↑ Павсаний. Описание Эллады I 31, 3; VII 1, 5
- ↑ Павсаний. Описание Эллады III 12, 5
- ↑ Веллей Патеркул. Римская история I 4, 3
- ↑ Софокл, Ион. фрагменты 150(319)-151(320)
- ↑ [books.google.ru/books?id=A1CnK3A8DD4C&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=snippet&q=319&f=false Frag. 319-320]. Tragicorum Graecorum Fragmenta (TrGF) / Ed. . Gottingen, 1979. Vol 4. Sophocles. - р.308-309
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
Это заготовка статьи по античной мифологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ион (мифология)
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
