Итсекири
| Численность и ареал | |
|---|---|
| Язык | |
| Религия |
Христианство, традиционные религии |
| Родственные народы | |
Итсекири (джекри, джакри) - этническая группа в южной Нигерии, расселенная вокруг города Варри
Территория расселения
Поселения итсекири располагаются в мангровых зарослях вдоль рек Бенин Эскавос и Форкадос, впадающих в Атлантический океан.
История
Согласно собственной исторической традиции, бенинский правитель Гинува основал поселение на реке Форкадос [1], которое потом разрослось до королевства итсекири со столицей в городе Оде-Итсекири. После начала Трансатлантической торговли с XV в. итсекири заняли роль посредников, что стало предпосылкой развития экономики государственного образования.
В начале 1850-х годов в недрах политического руководства разразился очередной кризис. «Принцы крови» не смогли найти подходящую кандидатуру на роль нового олу, поскольку одни претенденты оказались детьми рабынь, а другие были слишком бедными. Учитывая важное значение торговли европейцев с итсекири, британский консул предложил создать пост «губернатора Реки» (гофине), в круг обязанностей которого входил бы сбор пошлин с европейских судов и общий надзор за коммерческой деятельностью в качестве «главного торговца нации». Должность губернатора занимали соответственно Идиаре (1851-1870), Тсамони (1870-1879), Олому (1879-1883) и затем его сын - Нана. Нана был избран «губернатором реки Бенин» 12 июля 1884 г. на встрече наиболее видных торговцев итсекири, которые приняли в расчет не только его аристократическое происхождение, но также богатство и влияние, на что указывал еще А. Бернс. Дж. Асиегбу подчеркивал, что развитие торгового предприятия Наны вызывало уважение даже у англичан, которые санкционировали его вступление в должность губернатора. Нана вел весьма активную политическую и коммерческую деятельность, которой была подчинена даже его личная жизнь. Так, выбирая жен, он обычно исходил из соображений укрепления связей с наиболее могущественными торговыми кланами, семьями и отдельными крупными посредниками. Дружеские отношения также должны были служить идее усиления коммерческих союзов.
Компонентом политической власти Наны должна была послужить своего рода «военно-торговая монополия» (О. Икиме называет её «почти монополией» или «властью», использовавшейся для создания монополии), установить которую пытался еще его отец, известный как организатор целой серии войн с конкурирующими торговцами-угхобо. Модель «военно-торговой монополии» времен Наны предполагала формирование мощных вооруженных сил. По разным сведениям, под началом Наны находилось от трех до 20 тысяч бойцов, примерно 100 боевых каноэ и более 200 торговых каноэ. Вооруженные силы использовались для проведения ночных рейдов в целях захвата новых рынков, подавления отдельных посредников, не принадлежавших к коммерческой организации Наны, и, разумеется, охраны уже контролируемых им районов. В начале 1890-х годов «военно-торговая монополия» Наны, достигнув своего пика, начала разрушаться. Серьёзный удар по финансовым поступлениям «губернатора Реки» нанесло введение англичанами таможенных пошлин, которые заменили поборы «торговых принцев». В качестве «отступного» Нане стали выплачивать пенсию в размере лишь 200 ф. ст. в год. Еще большим уроном для монополии обернулось насаждение принципов «свободной торговли» и борьба за искоренение рабства, которое по-прежнему оставалось важным элементом социально-экономической структуры. В результате британские власти стали рассматривать Нану не как главу итсекири, а как частное лицо. В апреле 1894 г. комиссар и генеральный консул Клод Макдональд окончательно сместил Нану с его поста и предупредил, что примет к нему самые строгие меры, если он будет препятствовать кому-либо заниматься торговлей. Некоторое время Нана провел в ссылке в Старом Калабаре и Аккре, а последние годы своей жизни активно занимался бизнесом в районе Коко и, вероятно, выступал в роли правительственного подрядчика. Умер он в своем «дворце» третьего июля 1916 г. [2]
Нанна Олому (1840-1916) возглавил сопротивление англичанам в 1894 г. (т.н. война Эброхини) и после поражения отправленный англичанами в ссылку.
Социальная организация
Группа имеет клановую структуру (Угбородо и др.) Верховный правитель итсекири носил титул олу и обеспечивал минимум центральной власти и пытался решать некоторые проблемы, связанные с торговлей. Зачастую смерть олу вызывала обострение борьбы за власть между семейными группировками местного нобилитета (эби) - Ологботсере, Увангуе, Иятсере.[2]
Список олу Варри в XX веке:
- Доре Нума (англ. Dore Numa) — 1932—1936
- Гинува II (до коронации его звалиангл. Gbesimi Emiko)— 1936 — ?
- Эреджува II (англ. Erejuwa II) — 1966 — ?
Напишите отзыв о статье "Итсекири"
Примечания
Ссылки
- [en.wikipedia.org/wiki/Nana_Olomu Статья в английской википедии о Нанна Олому]
- [afraf.oxfordjournals.org/cgi/content/full/106/425/587?maxtoshow=&HITS=10&hits=10&RESULTFORMAT=&fulltext=%22niger+delta%22&searchid=1&FIRSTINDEX=0&resourcetype=HWCIT#FN49FN49 Ukoha Ukiwo. From «pirates» to «militants»: A historical perspective on anti-state and anti-oil company mobilization among the Ijaw of Warri, Western Niger Delta // African Affairs, vol. 106, n. 425, рр. 587—610.]
| ||||||
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Отрывок, характеризующий Итсекири
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
