Йиглава
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
Не следует путать с Елгава.
Город
|
Йи́глава (чеш. Jihlava, нем. Iglau) — город на юго-востоке Чехии, на одноимённой реке, административный центр края Височина. Транспортный узел. Текстильная, пищевая и деревообрабатывающая промышленность, машиностроение; производство автомобильного дизельного топлива, радиоламп (завод «Tesla»). В городе проводится международный фестиваль документального кино[1].
Содержание
История
Во времена позднего Средневековья Йиглава — центр добычи серебра. В XVIII—XIX вв. население города состояло большей частью из немцев. В течение Второй мировой войны довольно крупная еврейская община Йиглавы (в 1936 — 1600 чел.) была полностью уничтожена. В конце 1940-х гг. из города были выселены почти все немецкие жители. Теперь большинство жителей Йиглавы — чехи.
В окрестностях славянского поселения в 1270 г. обнаружили серебряные руды, и к основанию здесь города руку приложил лично король Пржемысл Отакар II. В те далекие времена в Йиглаве началась настоящая серебряная лихорадка. Тогда Йиглава являлась одним из самых больших, красивых и богатых чешских городов, в котором процветали искусства и ремесла, наука и торговля. Эти на тот момент «второстепенные» по сравнению с добычей серебра занятия и спасли город, когда залежи благородного металла в XIV—XV вв. истощились и рудники открыли в Кутной Горе.
В городе родился Луи Фюрнберг, немецкий писатель, и вырос композитор Густав Малер.
Достопримечательности
- Главная площадь огромных размеров; считается, что это самая большая площадь Чехии, на ней расположены:
- ратуша (сейчас мэрия города), с XVI века на фасаде сохраняется надпись «Город Йиглава и Слово Божье сохранятся в веках»;
- барочная церковь иезуитов Святого Игнатия (во дворе — вход в катакомбы);
- готический костёл Святого Иакова Старшего (покровителя шахтеров) с двумя разновысокими башнями, в летнее время на башню с часами высотой 63 м можно забраться и осмотреть город;
- фонтан «Нептун» и кашна Амфитриты;
- чумной столб XVIII в.
- Фрагменты городских стен и одни ворота — Черной Богоматери (XIII век), ворота и изображение ежа на городском гербе — символы города.
- Церковь Вознесения Св. Марии у ворот (XIII век), перестроена в XVI веке.
- Готический костёл Воздвижения Святого Креста XII—XIV вв.
- Катакомбы, длина которых составляет 25 км, площадь — 5 гектаров, глубина трехэтажных коридоров в некоторых местах доходит до 12-15 метров. Город был построен на серебряной шахте (время постройки «отакаровского» города совпадает со временем создания катакомб), а когда залежи серебра истощились, хозяйственные горожане стали использовать их для хозяйственных нужд, а в случае волнений — как убежища. Как и любой город, расположенный в опасной близости от старых шахт, Йиглава находится в зоне риска: например, в 1961 г. стали проваливаться дома и целые улицы в центре города, после чего подземелья укрепили бетоном.
Города-побратимы
У Йиглавы три города-побратима[2], с 1987 года тесные отношения связывают также с немецким Айленбургом[3].
| Страна | Город | Страна / Округ / Регион / Штат | Дата | |||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
Нидерланды | 
|
Пюрмеренд | 
|
Северная Голландия | 1991[4][5] |
|
Германия | 
|
Хайденхайм-на-Бренце | 
|
Баден-Вюртемберг | 2002[6] |
|
|
Германия | 
|
Айленбург | 
|
Свободное государство Саксония | с 1987[3] |
|
Украина | 
|
Ужгород | 
|
Закарпатская область | 2010[7] |
Знаменитые жители
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 8 января 2012 года. |
- Патрик Августа (род. 1969) — чешский хоккеист
- Пауль Игнац Байер (род. 1656) — богемский архитектор и строитель
- Винценс Франтишек Фалтис (род. 1856) — Чешский дирижёр
- Луи Фюрнберг (род. 1909) — немецкий писатель, поэт, музыкант
- Барбара Крафт (род. 1764) — австрийский художник
- Ганс Кребс (род. 1888) — политик (национал-социалист)
- Густав Малер (род. 1860) — немецко-австрийский композитор и дирижёр
- Яра Посписил (род. 1905) — шведский певец, тенор
- Эрнст Зоммер (род. 1888) — британский комедиант
- Карл Ганс Штробль (род. 1877) — австрийский писатель
- Иоганн фон Томашек (род. 1822) — канадский писатель
- Юлиус Тандлер (род. 1869) — физик, политик
- Карл Томашек (род. 1828) — австрийский германист
- Любош Урбан (род. 1957) — чешский футболист, тренер
- Рихард Мария Вернер (род. 1854) — австрийский германист
- Петер Пауспертль фон Драхенталь (род. 1566) — градоначальник, спонсор гильдии портных
Галерея
- Jihlava legionaru.jpg
В центре города.
- Jihlava 2007.jpg
Проездная башня в центре Йилгавы.
Напишите отзыв о статье "Йиглава"
Примечания
- ↑ [www.dokument-festival.cz/new_index.php?_action=setlang&setlang=en&flash= Jihlava IDFF 2011] (англ.). Проверено 7 июля 2011.
- ↑ [www.jihlava.cz/partnerska-mesta/ms-49316/p1=49316 Partnerská města]. Oficiální stránky města Jihlavy. Проверено 9 марта 2011. [www.webcitation.org/61CS5fBUv Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ 1 2 [www.eilenburg.de/leben-arbeiten/stadtentwicklung.html Die Stadtentwicklung von Eilenburg] (нем.). Eilenburg. Проверено 9 марта 2011. [www.webcitation.org/61CS6CmGH Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [www.jihlava.cz/historie-purmerendu/d-1847/p1=49317 Historie Purmerendu : Purmerend: Jihlava] (чешск.). Oficiální stránky města Jihlavy. Проверено 9 марта 2011. [www.webcitation.org/61CS6gVJW Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [www.jihlava.cz/partnerstvi-s-purmerendem-pokracuje/d-482363/ Partnerství s Purmerendem pokračuje] (чешск.). Oficiální stránky města Jihlavy (1.3.2011). Проверено 9 марта 2011. [www.webcitation.org/61CS7CBmZ Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [www.jihlava.cz/vyrocni-zprava-2002/d-140668 VÝROČNÍ ZPRÁVA 2002 JIHLAVA - HEIDENHEIM] (чешск.). Oficiální stránky města Jihlavy. Проверено 9 марта 2011. [www.webcitation.org/61CS7ijXw Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [www.jihlava.cz/jihlava-bude-mit-treti-partnerske-mesto/d-479043/ Jihlava bude mít třetí partnerské město] (чешск.). Oficiální stránky města Jihlavy. Проверено 9 марта 2011. [www.webcitation.org/61CS8E9ta Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
Ссылки
- [www.jihlava.cz/html/mapa_pam.htm Интерактивный план города]
- Биография Густава Малера
- [www.talusha1.narod.ru/travel/czechia/czechia_txt.html#p2_1 Прогулка по городу]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Йиглава
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
