Кабреро (Чили)
Город и коммуна
Показать/скрыть карты
|
Кабреро (исп. Cabrero) — город в Чили. Административный центр одноимённой коммуны. Население — 11947 человек (2002). Город и коммуна входит в состав провинции Био-Био и области Био-Био.
Территория коммуны — 639,8 км². Численность населения — 28287 жителей (2007). Плотность населения — 44,21 чел./км².
Расположение
Город расположен в 62 км юго-восточнее административного центра области — города Консепсьон и в 48 км севернее административного центра провинции — города Лос-Анхелес.
Коммуна граничит:
- на севере — с коммуной Кильон
- на северо-востоке — с коммуной Пемуко
- на востоке — с коммуной Юнгай
- на юге — с коммуной Лос-Анхелес
- на западе — с коммуной Юмбель
Демография
Согласно сведениям, собранным в ходе переписи Национальным институтом статистики, население коммуны составляет 28287 человек, из которых 14275 мужчин и 14012 женщин.
Население коммуны составляет 1,43% от общей численности населения области Био-Био. 28,79% относится к сельскому населению и 71,21% — городское население.
Важнейшие населённые пункты коммуны
- Кабреро (город) — 11947 жителей
- Монте-Агуила (город) — 6090 жителей
Напишите отзыв о статье "Кабреро (Чили)"
Ссылки
- [www.cabrero.cl/ Официальный сайт коммуны]
|
Это заготовка статьи по географии Чили. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Кабреро (Чили)
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
