Картозия, Николай Борисович

Николай Картозия
Имя при рождении:	Николай Борисович Картозия
Род деятельности:	медиаменеджер, телепродюсер, глава телевизионного холдинга
Место рождения:	Москва, Россия

Николай Борисович Картозия (5 мая 1978, Москва) — российский телевизионный деятель, медиаменеджер, президент телехолдинга «ПрофМедиа ТВ».

Биография

Николай Картозия родился в семье специалиста в области шахтного и подземного строительства Бориса Арнольдовича Картозии (род. 23 ноября 1940), доктора технических наук, профессора, академика РАЕН и Академии горных наук Украины, лауреата Государственной премии, премии им. А. А. Скочинского.

Образование

В 1996 году окончил Московскую школу № 637 (ныне ГБОУ «Школа № 1465 имени адмирала Н.Г. Кузнецова»). Окончил факультет журналистики МГУ. Обучался в аспирантуре. Сфера научных интересов — когнитивная лингвистика. Научный руководитель — Михаил Абрамович Штудинер.

Телевидение

Работает на телевидении с 1999 года. С 2000 года работал корреспондентом и шеф-редактором программы «Вести» на телеканале РТР.

В 2001 году переходит на НТВ. В 2001—2004 годах — шеф-редактор программы Леонида Парфёнова «Намедни» на телеканале НТВ.

В 2004—2006 годах — редактор в Дирекции информационного вещания НТВ, шеф-редактор отдела специальных проектов. С 2004 по 2009 год также работал шеф-редактором рубрики «Профессия — репортёр».

В 2006—2012 годах — глава Дирекции праймового вещания НТВ.

Картозия принимал участие в создании таких программ, как «Программа максимум», «Чета Пиночетов», «Главный герой», «Русские сенсации», «Русские не сдаются!», «Ты — суперстар», «Центральное телевидение», «НТВшники», «Моя исповедь», «Победить рак», «История всероссийского обмана», «Последнее слово», «Научные детективы Павла Лобкова» и др.

В январе 2012 года покинул телеканал НТВ. При этом продолжил работу над программой «Центральное телевидение» в качестве независимого сотрудника.

14 июня 2012 года назначен президентом телевизионного холдинга «ПрофМедиа ТВ», в который входили телеканалы 2x2, ТВ-3 и MTV Россия.

В июне 2013 года запустил новый развлекательный телеканал «Пятница!» на частоте бывшего MTV Россия. Является автором поэтического телепроекта «Живые».

Вместе с корреспондентом телеканала «Дождь» Антоном Желновым является автором документального фильма «Бродский не поэт» (показан 24 мая 2015 года на «Первом канале»). Фильм удостоен премии ТЭФИ-2015 в номинации «Документальный проект».

Интересные факты

• Будучи аспирантом, принимал экзамен у Бориса Корчевникова.
• Увлекается аквабайком. Любит поэзию. Пишет фортепианную музыку «для себя».

Ссылки

• [facebook.com/Kartozianstvo Официальная страница Картозия, Николай Борисович] в социальной сети Facebook
• [www.profmediatv.ru/about# Николай Картозия на сайте Профмедиа ТВ]
• [www.kommersant.ru/doc/2087380 Ъ-Газета — Картозия Николай Борисович]

Отрывок, характеризующий Картозия, Николай Борисович

Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.