Католикос

Католико́с (греч. καθολικός — «вселенский, всеобщий, соборный») — титул высших духовных лиц в Армянской апостольской церкви, Грузинской православной церкви, Ассирийской церкви Востока, Церкви Кавказской Албании (до 1836 года) и Абхазском Католикосате (до 1795 года).

При том, что этническим ядром церкви Персии всегда являлись восточные сирийцы, в древности эта церковь исповедовала своеобразную кафолическую экклесиологию, разделяющую весь мир на две части (по границе между Римской и Персидской империями), и считала своей канонической территорией весь Восток. Такое разделение отражено как в названии церкви — «Церковь Востока», так и в титуле первоиерарха — «католикос Востока», который был принят в 310 году епископом Селевкии—Ктесифона бар Гаггайем. Эта доктрина официально закреплена и подтверждена представителями Римо-византийской церкви в 410 году, на соборе, проходившем под председательством католикоса Мар Исхака, созванном для принятия решений Первого вселенского собора. На этом соборе, с одобрения византийского посла Маруты, католикос Церкви Востока был назван «Католикосом и главой епископов всего Востока». Соответственно, на титул «патриарха Запада» претендовали епископы Рима, что и было включено в перечень их титулов. Однако такое разделение было устранено последующей историей, когда АЦВ, охватившая своими епархиями весь Восток, вплоть до Японии, потеряла все эти территории, вновь ограничившись практически одним только восточно-сирийским этносом Месопотамии, а Римская церковь, напротив, усилилась и распространила своё влияние на весь мир.

В некоторых из них, как например в Грузинской церкви, слова «католикос» и «патриарх» выступают синонимами, обозначая один и тот же высший иерархический титул. В других же, как например в Армянской церкви, они обозначают разные понятия. Католикос обозначает высшую духовную степень в ряду с степенями епископ, священник, диакон и дпир, а патриарх, как и в греко-халкидонитских церквях является иерархическим титулом, носитель которого по духовной степени является архиепископом или католикосом. Так Католикос Всех Армян является и Верховным патриархом Армянской Апостольской Церкви, а глава Иерумалимского патриархата ААЦ является архиепископом.

Ассирийская церковь Востока

Около 280 года Папа бар Аггай рукоположен во епископы Селевкии-Ктесифон и тем самым была создана епископская преемственность. Папа бар Аггай первый среди первоиерархов Церкви Востока принял титул «Католикос». Мар Папа бар Аггай (315—317).

Армянская церковь

Католикос — глава армянской церкви с 363 года, албанской церкви с 552 года. После слияния албанской церкви с армянской в 705 году необходимость в существовании статуса албанского католикоса постепенно отпала и в 1836 году титул был упразднён. Армянский католикос носит титул «Верховный патриарх, Католикос всех армян», его резиденция находится в Эчмиадзине (Армения). В соответствии с иерархией армянской церкви армянские патриархи Иерусалимский и Константинопольский подчиняются католикосу. От «Католикоса всех армян» административно независим армянский «Католикос Великого Дома Киликии».

У армян-католиков свой католикос, который носит титул Патриарха. Его резиденция находится в Бейруте.

Грузинская церковь

Титул грузинского католикоса существовал с 467 по 1811 года, когда после вхождения Грузии в состав России Грузинская православная церковь вошла в структуру Русской православной церкви. Титул был восстановлен в 1917 году, когда Грузинская православная церковь вновь провозгласила автокефалию. Резиденция грузинского католикоса — Тбилиси.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Католикос

Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.