Киевский поход Ростиславичей
| Киевский поход Ростиславичей | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
захват Киева | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Киевский поход Ростиславичей — военная экспедиция внуков Ростислава смоленского по захвату Киева у черниговских Ольговичей с участием новгородских войск.
История
После похода Всеволода Большое Гнездо с новгородцами против сторонников Ольговичей в Рязанском княжестве (1209) Ольговичи склонились к союзу с ним (поход был объявлен как поход на Чернигов), а новгородцы разгромили группировку посадника Дмитра Мирошкинича с помощью суздальцев. Это вмешательство позволило смоленским князьям распространить своё влияние на Новгород. Вокняжение их представителя Мстислава Мстиславича Удатного в Новгороде ударило по интересам Всеволода Большое Гнездо, тот заключил союз с Всеволодом Чермным (по различным версиям, Рюрик Ростиславич или Рюрик Ольгович стал черниговским князем, а Всеволод Чермный остался киевским). Владимирский княжич Юрий женился на черниговской княжне Агафье (1211), но в том же году волынские князья вместе с венграми и поляками изгнали Ольговичей из Галича, причём двое Ольговичей были повешены. В 1212 году умерли Всеволод Большое Гнездо и Рюрик Ростиславич, и Всеволод Чермный предпринял попытку лишить Ростиславичей владений в Киевском княжестве, обвинив их в гибели двух его братьев в Галиче годом ранее.
Внуци Ростиславли послали за помощью к новгородцам и Мстиславу, и в июне 1212 года[1][2][3] войско двинулось на Киев. В Смоленске произошёл инцидент между смоленскими и новгородскими воинами, в ходе которого погиб один смолянин. Тем не менее это не помешало дальнейшим совместным действиям. Сначала союзники разорили несколько черниговских городов на Днепре (по названию известна только Речица), осадили Вышгород, где взяли в плен Ростислава Ярославича (внука Всеволода Ольговича) и его брата Ярослава, Олегова внука.
Узнав о сдаче Вышгорода, Всеволод Чермный сам ушёл из Киева в Чернигов, и Ростиславичи въехали в Киев и посадили на княжение Ингваря Ярославича луцкого, однажды уже княжившего в Киеве (1201—1203). Сведения о княжении Ингваря перед Мстиславом Романовичем, перешедшим затем из Смоленска в Киев, сохранились в Воскресенской летописи.
Сразу вслед за этим союзники осадили Чернигов, стояли под ним 12 дней и заключили мир. Всеволод Чермный остался княжить в Чернигове.
В 1216 году Ростиславичи удачно вмешались в борьбу между сыновьями Всеволода Большое Гнездо, также в союзе с новгородцами разгромив младших Всеволодовичей на Липице, а в 1215/19-1221 несколькими военными походами утвердили на галицком княжении Мстислава Удатного, причём Ольговичи выступали в качестве их союзников. Однако, уже в 1221 году Новгород пришлось уступить владимирскому представителю. В 1223 году Мстислав Старый и Мстислав Удатный стали организаторами киевского съезда князей перед совместным походом против монголов, закончившимся поражением на Калке. Галич удавалось удерживать вплоть до 1227 года, Киев — до 1235.
Напишите отзыв о статье "Киевский поход Ростиславичей"
Примечания
Отрывок, характеризующий Киевский поход Ростиславичей
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
