Клуб фабрики «Свобода»

Здание
Клуб фабрики «Свобода» Клуб фабрики «Свобода» Союза химиков
Вид с улицы Вятской, 2007 год
Страна	Россия
Москва	Савёловский район, ул. Вятская, 41а
Архитектурный стиль	авангардизм
Автор проекта	К.С. Мельников
Первое упоминание	1927
Строительство	1927—1929 годы
Статус	Объект культурного наследия города Москвы № 29
Состояние	Отреставрирован

 памятник архитектуры (региональный)

Клуб фабрики «Свобода» (также известен как «Дворец культуры им. М. Горького», «Дворец культуры работников торговли» и «Суриковъ-Холл») — здание клуба на Вятской улице в Москве, построенное в 1929 году по проекту выдающегося советского архитектора Константина Мельникова для рабочих Государственной мыльно-косметической фабрики «Свобода» треста ТЭЖЭ № 4 Союза химиков (позднее Косметическое объединение «Свобода»).

Здание клуба было реставрировано в 2004—2006 годах, в результате чего практически полностью был восстановлен его первоначальный внешний облик. Однако в результате реконструкции здания под организацию культурно-досугового комплекса «Суриковъ-Холл» была полностью утеряна планировка и нарушена стилистика интерьеров памятника архитектуры.

История

Для Союза химиков (Всесоюзного профсоюза работников химической промышленности СССР) К. С. Мельниковым было практически одновременно спроектировано и построено четыре здания клубов: клуб имени Фрунзе, клуб завода «Каучук», Клуб фарфористов в Ликино-Дулёво и клуб для рабочих Государственной мыльно-косметической фабрики «Свобода» треста ТЭЖЭ. К моменту начала сотрудничества с Союзом химиков, Мельников уже осуществлял строительство для Союза коммунальников дома культуры на Стромынке. Фабрика «Свобода» возникла на базе старейшей в России парфюмерной фабрики Товарищества «А. Ралле и Ко», открытой в Москве в 1843 году. В 1917 году фабрика «А. Ралле и Ко» была национализирована, получив название «Государственный мыловаренный завод № 4». Руководители нескольких «номерных» предприятий, недовольные безликими названиями заводов, стали ходатайствовать перед Советом народных комиссаров о присвоении им более благозвучных имен — так в 1922 году фабрика получила название «Государственная мыльно-косметическая фабрика „Свобода“», вошедшая позднее в трест ТЭЖЭ.

Под строительство клуба был отведён участок на улице Вятской, поблизости с производственной территорией фабрики «Свобода».

В 1947 году здание клуба было передано профсоюзу работников советской торговли. В послевоенное время клуб стал известен как Дворец культуры им. М. Горького (ДК им. Горького). В отраслевом ДК им. Горького работали творческие самодеятельные коллективы, клубы по интересам, проводилось обучение культурно-массовых комиссий профкомов, организовывались торжественные и культурные мероприятия, демонстрировались фильмы. Для детей работников советской торговли работал детский сектор, проводились недели детской книги, организовывались выставки детского творчества.

В 1990 году, в связи со 100-летием со дня рождения К. С. Мельникова, клуб фабрики «Свобода» включён в Список объектов культурного наследия Москвы регионального значения.

Архитектурно-планировочное решение

Поданная К. С. Мельниковым Союзу химиков архитектурная идея клуба фабрики «Свобода» оказалась противоположной трём ранее спроектированным для этого профсоюза клубам:

…если в тех предыдущих механическая форма архитектуры состояла в интеграции помещений, — писал в 1965 году К. Мельников, — то во Дворце на Вятской улице зрительный зал запроектирован удлинённой эллиптического сечения цистерной, которая разрезалась опускной стеной пополам на «кино» и «театр» со всей сложно оборудованной сценой.

Из всех осуществлённых построек К. Мельникова, проект клуба фабрики «Свобода» подвергся при строительстве наибольшим изменениям. Согласно первоначальному проекту под полом зрительного зала клуба был предусмотрен плавательный бассейн, который при строительстве решено было не возводить, так как на этом отрезке Вятской улицы отсутствовало водоснабжение и канализация. Входы в клуб были запроектированы в виде четырёх пандусов ведущих непосредственно на второй этаж: два из них расположены со стороны Вятской улицы и два со стороны парка. Устройство с двух сторон здания симметричных пандусов было рассчитано не только на вход в клуб, но и на пропуск через зрительный зал массовых шествий и демонстраций. Помимо этого под пандусами были запроектированы входы, ведущие в вестибюль клуба. Пандусы во время строительства были заменены на лестницы, а со стороны парка их вовсе решено было не возводить. Активное использование Мельниковым в проекте клуба фабрики «Свобода» и ряде других построек внешних лестниц (Клуб завода «Каучук», Дом культуры им. И. В. Русакова) объясняется его стремлением сократить объёмы внутренних вспомогательных помещений: противопожарные нормы тех лет требовали для внутренних лестниц очень большой кубатуры, а на размер наружных они не распространялись. Отказ от строительства бассейна и пандусов повлёк изменения конструктивного и пространственного порядка.

Архитектурное решение клуба было оценено современниками неоднозначно. «Образцом формалистического подхода» был назван проект Мельникова журналом «Строительство Москвы».

Переделки и утраты

В 1950-х годах кирпичом были заложены остекления фасада, демонтированы ведущие на второй этаж лестницы и железобетонный чехол для раздвижной стены. При этом К. Мельников к проекту по переделке здания приглашён не был. На месте ликвидированных лестниц возникла глухая стена, которую украсил барельеф и рельефный автограф М. Горького.

Современное состояние

В 1980-х годах во Дворце культуры имени М.Горького работали творческие коллективы: народный хор, камерный хор (рук.Р.Моисеев), камерный оркестр, детская хоровая студия «Данко» (рук.М.Махлис), студия бальных танцев (рук. Л.и С.Поповы) и др. В начале 2000-х годов в клубе существовал ряд творческих коллективов, среди которых ансамбль эстрадного танца «Марина», [www.umelitsy.ru ансамбль русского танца «Умелицы»], ансамбль русской песни «Лучинушка», хор ветеранов войны и труда.

В 2001 году здание было передано в аренду Дворцу культуры работников торговли на пять лет. Позднее срок аренды был продлён до 15 лет. Однако, 20 марта 2003 года Распоряжением Мэра Москвы Ю. М. Лужкова здание клуба фабрики «Свобода» было передано ООО «ИНТЭС», которое должно было обеспечить финансирование и реализацию в 2003—2004 годах инвестиционного проекта по строительству, реконструкции и реставрации памятника архитектуры.

В 2004—2006 годах здание клуба было отреставрировано коллективом архитекторов-реставраторов Центральных научно-реставрационных проектных мастерских (ЦНРПМ) под руководством главного архитектора Е. И. Толстопятенко, при участии архитекторов А. А. Верещагина, И. Б. Синицыной, инженера Е. В. Боровиковой, инженеров-технологов М. А. Арифулиной М. А. и Л. И. Первых. Специалистов наняла компания ООО «Интэс». За осуществление этого проекта коллектив архитекторов-реставраторов получил золотой диплом Смотра лучших архитектурных произведений 2004—2006 годов.

Вместе с тем, воссоздание внешнего облика клуба было проведено с некоторым отступлением от первоначального: так, не были восстановлены заложенные в 1950-х годах большие вертикальные окна боковых частей здания.

Существуют планы совмещения здания клуба с современным торговым комплексом.

Суриковъ-холл

Наряду с воссозданием внешнего облика по чертежам К. С. Мельникова и архивным фотографиям, Компанией «ИНТЭС» была проведена реконструкция интерьеров здания под рекреационный центр «Суриковъ-холл», при этом была изменена первоначальная планировка, а интерьеры здания полностью перестроены в эклектичном стиле.

Решение о реставрации и реконструкции было принято Правительством Москвы.

«Здание, построенное ещё в 20-х годах прошлого столетия известным российским зодчим Константином Мельниковым, на сегодняшний день признано памятником архитектуры и охраняется ЮНЕСКО. Сегодня ДК им. Горького вернул свой исторический облик и является одним из немногих отреставрированных произведений этого всемирно-известного гения конструктивизма. Отсюда и некая эклектика в экстерьере и интерьере здания. Лаконичные линии фасада уравновешивают парадную роскошь внутреннего убранства, выдержанного в стиле Эпохи Возрождения и лучших традициях российской аристократии. Ренессанс с его торжественностью „большого стиля“, величественная ясность барокко, затейливая интрига рококо все здесь дышит спокойной торжественностью и элитарным достоинством…»  — говорится на официальном сайте, посвященном отреставрированному памятнику архитектуры, компании «Суриков Холл», которая проводит праздники и мероприятия в обновленном здании Клуба фабрики «Свобода».

В результате реконструкции в здании памятника архитектуры появились следующие помещения:

• «Серебряное» фойе — зал площадью 602 м² с барной стойкой и небольшой сценой, декорированной искусственным водопадом.
• «Золотой» зал — главный двухъярусный зал Суриковъ-Холла площадью 720 м² украшен золотой лепниной, повторяющей лепнину Юсуповского дворца в Санкт-Петербурге, фресками, тремя большими хрустальными люстрами. В зале устроены «царская» ложа с отдельным банкетным залом, две боковых ложи и балкон. В «Золотом» зале также оборудована профессиональная сцена с акустическим и световым оборудованием.

три малых зала.

• пять гримёрных с отдельными санузлами.
• двухуровневый гардероб на 1000 мест.

Теперь в обновленном ДК работников торговли проводятся различные праздничные мероприятия, которые проводит компания «Суриков Холл» (официальный сайт Суриков Холл: [www.surikovhall.ru]) среди которых:

Торжественный вечер, посвященный 90-летию со дня рождения председателя Совета ветеранов и труда отрасли «Торговля» города Москвы Митиной В. Н.:

«Впервые в обновленном, с любовью восстановленном Дворце культуры им. М. Горького работников торговли, в прекрасном здании, созданном когда-то как вдохновенное произведение искусства, как храм культуры, прошла торжественная встреча ветеранов войны и труда. И было очень приятно, что она совпала с 90-летним юбилеем удивительной женщины — председателя Совета ветеранов войны и труда отрасли „Торговля“ города Москвы Валентины Назаровны Митиной…».

На данном мероприятии присутствовал один из руководителей компании ООО «ИНТЭС», которая отреставрировала Клуб фабрики «Свобода». Вот что по этому поводу пишут:

«…Наджарян Сурен Нерсесович — глава инвестиционной строительной компании, который провел реконструкцию Дворца культуры, заверил юбиляра, в том, что они будут рады видеть ветеранов отрасли в новом Дворце культуры работников торговли на всех мероприятиях и концертах, в работе кружков и клубов по интересам…»

«…Юбиляршу также поздравили президент Московской Ассоциации кулинаров Тамара Николаевна Шарова, глава инвестиционной строительной компании, которая провела реконструкцию Дворца культуры, Сурен Нерсесович Наджарян…»

Так же местом проведения «Городского Актива работников торговли потребительского рынка и услуг по итогам работы за 2005 год и задачам на 2006 год состоялся 1 марта в Савеловском районе» было выбрано здание Дворца культуры работников торговли на нём присутствовал Ю. М. Лужков.

Другие мероприятия, проводимые в Клубе фабрики «Свобода»:

Вручение премии Luxury Life Awards-2007, вручение премии «Компания года» , празднование дня рождения певца Сергея Лазарева, презентация самого высокого здания мира — Пентоминиума. Кроме этого, в здании продолжают проводиться мероприятия Департамента потребительского рынка и услуг г. Москвы и профсоюза работников московской торговли .

В связи с нарушением условий и порядка реализации Распоряжения Правительства Москвы от 20 марта 2003 г. № 425-РП «О реконструкции и реставрации здания-памятника архитектуры „Дворец культуры работников торговли“ (ул. Вятская, д.41а)», а также допущенными нарушениями при производстве работ 21 мая 2008 года Правительство Москвы признало вышеуказанное Распоряжение утратившим силу и постановило рассчитать и принять меры к взысканию с ООО «ИНТЭС» ущерба, нанесённого его действиями памятнику архитектуры.

В мае 2008 года группа жителей Савёловского района обратилась с письмом к Префекту Северного административного округа Ю. А. Хардикову, в котором выразила озабоченность состоянием здания клуба, в частности утратой первоначальных интерьеров, фактами незаконных перепланировок и организации новых подвальных помещений. 19 мая 2008 года был получен ответ Префектуры, в котором дана информация о готовящихся Департаментом потребительского рынка и услуг г. Москвы документах на расторжение инвестиционного контракта с ООО «ИНТЭС».

См. также

• Дом культуры имени С. М. Зуева
• Дом культуры им. И. В. Русакова
• Клуб фабрики «Буревестник»
• Конструктивизм в архитектуре Москвы

Ссылки

• [www.surikovhall.ru/ Официальный сайт компании Суриков Холл, проводящей праздники в отреставрированном Клубе фабрики «Свобода»]
• [www.koegorov.narod.ru/index_files/dk.jpg Хор Дворца культуры им.Горького.] Художественный руководитель Роман Моисеев. (1983 год)

Литература

На русском

• Константин Степанович Мельников: Архитектура моей жизни. Творческая концепция. Творческая практика / А. Стригалёв, И. Коккинаки. — М.: Искусство, 1985. — 311 с.
• Константин Мельников. Рисунки и проекты: Каталог выставки. — М.: Советский художник, 1989. — 125 с. — ISBN 978-5269001739.
• Адамов О. И. К. С. Мельников. Архитекторское слово в его архитектуре. — М.: Архитектура-С, 2006. — 144 с. — ISBN 5-9647-0091-8.
• Хан-Магомедов С. О. Константин Мельников. — М.: Архитектура-С, 2006. — 296 с. — ISBN 978-5-9647-0095-1.
• Стригалёв А. А. Константин Степанович Мельников. — Москва: Искусство, 1985. — 364 с.
• Хазанова В. Э. Из истории советской архитектуры 1926—1932 гг. Документы и материалы. Рабочие клубы и дворцы культуры. — Москва, 1984.
• Лухманов Н. Архитектура клуба. — М.: Теакинопечать, 1930. — 102 с.

На английском

• Starr, S. Frederick. Melnikov: Solo Architect in a Mass Society. — Princeton. — Princeton University Press, 1978. — ISBN 0-691-03931-3.
• Pare, Richard. Die verlorene Avantgarde. — Schirmer/Mosel Verlag Gm, 2007. — ISBN 9783829602990.
• MacEl, Otakar, Fosso, Mario. Konstantin S. Mel'Nikov and the Construction of Moscow. — Skira, 2001. — 312 p. — ISBN 9788881185399.
• Khan-Magomedov, Selim. Pioneers of Soviet Architecture: The Search for New Solutions in the 1920s and 1930s. — Thames and Hudson Ltd, 1987. — 491 p. — ISBN 978-0500341025.

<center>Постройки архитектора К. С. Мельникова
<center>	Собственный дом архитектора	<center>	Клуб им. Русакова
<center>	Клуб фабрики «Свобода»	<center>	Клуб завода «Каучук»
<center>	Клуб имени Фрунзе	<center>	Клуб фарфорового завода
<center>	Клуб фабрики «Буревестник»	<center>	Ново-Сухаревский рынок
<center>	Бахметьевский гараж	<center>	Гараж на Новорязанской улице
<center>	Гараж Интуриста	<center>	Гараж Госплана
<center>	Павильон «Махорка»	<center>	Павильон СССР на выставке в Париже

Отрывок, характеризующий Клуб фабрики «Свобода»

– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.