Космос (книга)

Космос
Космос: эволюция Вселенной, жизни и цивилизации
Обложка первого издания книги
Общая информация
Автор:	Карл Саган
Жанр:	Научно-популярная литература
Оригинальная версия
Название:	Cosmos
Язык:	английский
Место издания:	Нью-Йорк
Издательство:	Random House
Год издания:	1980
Русская версия
Переводчик:	Сергеев А.Г.
Автор предисловия:	Сергеев А.Г.
Место издания:	СПб.
Издательство:	Амфора
Год издания:	2004
Страниц:	524
ISBN:	5-94278-522-8

Космос — научно-популярная книга Карла Сагана, астронома и лауреата Пулитцеровской премии, изданная в 1980 году. Состоит из 13 глав, соответствующих 13 эпизодам телевизионного сериала «Космос: персональное путешествие». Одновременно вышедшие книга и сериал должны были дополнять друг друга при исследовании общего развития науки и цивилизации. Отчасти под влиянием популярности телесериала, «Космос» провёл 50 недель в списке бестселлеров по версии Publishers Weekly и 70 недель — по версии New York Times, став на начало 1980-х годов самой популярной научной книгой. В 1981 году Карл Саган получил премию Хьюго за лучшую научно-популярную книгу. Небывалый успех способствовал резкому увеличению внимания к научно-популярной литературе. Своеобразным продолжением «Космоса» является книга 1994 года «Голубое пятнышко: Взгляд на космическое будущее человечества».

Одной из главных целей, которые преследовал Саган в этой книге (и телесериале), являлось объяснение сложных научных идей широкому кругу читателей и зрителей. В некоторой степени ему хотелось дистанцироваться от серьёзной науки, так как иногда ему «не хватало терпения» для неё. Саган считает, что телевидение является одним из величайших учебно-методических пособий из когда-либо изобретённых, и он пожелал извлечь выгоду из данного ему шанса поведать научные идеи всему миру.

Общие сведения

Главы «Космоса» в значительной степени соответствуют эпизодам из одноимённого телесериала. В книге Саган исследует длившуюся миллиарды лет эволюцию космоса, развитие науки и цивилизации. «Космос» отслеживает источники знаний и научного метода, смешивая науку и философию, размышляя о будущем науки. В книге также обсуждаются основные предпосылки развития науки, рассказываются истории из жизни многих видных учёных разных времён, таким образом вписывая их вклад в более широкий контекст развития современной науки. Служба новостей Cornell охарактеризовала книгу как «общие сведения о том, как наука и цивилизация росли вместе».

Книга охватывает широкий круг тем, в поле зрения Сагана оказываются вопросы из области антропологии, космологии, биологии, истории, астрономии, от античности до современности. Саган высказывает по внеземной жизни ту позицию, что величина Вселенной допускает существование тысяч внеземных цивилизаций, но не существует никаких убедительных доказательств посещения ими нашей планеты. Книга, как и телесериал, содержит в подтексте ряд моментов из истории Холодной войны, едва различимые намёки на самоуничтожение и бесперспективность гонки вооружений.

Стиль и содержание

В «Космосе» используется лёгкий, в форме диалога, тон для передачи сложных научных тем, предлагаемых рядовой аудитории. По многим темам книга включает в себя более краткие, переработанные представления предыдущих идей, о которых Саган писал ранее. Один критик утверждал, что книга содержит религиозную риторику в описаниях науки и Вселенной. Питер Лоулер, профессор политологии, считает, что религиозная риторика Сагана была очень преднамеренной. Он полагает, что Саган использует образы Бога, чтобы описать то, что могут принести контакты с внеземной жизнью. Саган также использует религиозные образы, чтобы объяснить большие, сложные понятия.

«Космос» повествует не только о загадках космоса. В качестве эпиграфа Саган приводит в каждой главе философскую цитату, чтобы напомнить читателям, что Вселенная — это не просто звёзды и планеты, но и причинно-следственная связь между объектами. Он напоминает читателям, что мы «сделаны из звёзд», и, хотя людям кажется, что они одиноки в космическом пространстве, Вселенная не была создана только для нашей цивилизации, для процветания, но мы продукт чего-то гораздо большего. Книга Сагана явным образом поддерживает интеллектуальный поиск внеземной жизни, так как он считает, что обнаружение космических пришельцев будет способствовать огромным переменам в жизни Земли.

Популярность

Вскоре после выхода из печати «Космос» стал самой продаваемой из когда-либо опубликованных научных книг на английском, и был первой научной книгой, продажи которой превысили полмиллиона экземпляров. Несмотря на то, что возможной популярностью он обязан сериалу, «Космос» стал бестселлером благодаря своему содержанию, завоевав признание среди сотен тысяч читателей. Лишь только в конце 1980-х годов он был превзойдён «Краткой историей времени» Стивена Хокинга. На момент нахождения в списках бестселлеров Publishers Weekly и New York Times было продано 900 тыс. экземпляров книги, а возросшая популярность позволила продать около 5 млн копий за рубежом. Спустя время после публикации «Космоса» Саган получил аванс в размере 2 млн долларов за роман «Контакт». На тот момент это было самой крупной предоплатой за ещё неопубликованное научно-популярное издание. Успех «Космоса» сделал Сагана «как богатым, так и знаменитым». К тому же это привело к резкому привлечению внимания к научной литературе, открывая новые возможности и читательские аудитории для ещё молодого на тот момент жанра. Брюс Левенштейн, историк науки из Корнелльского университета, писал, что среди научных книг «Космос» чётко отмечает момент происходящего.

После успеха «Космоса» Саган стал одной из первых научных знаменитостей. Он появлялся на многих телевизионных программах, писал регулярную колонку для журнала Parade и работал на постоянное повышение популярности научного жанра.

Лишь только в 2004 году вышла первая русскоязычная версия «Космоса» в издательстве «Амфора».

Влияние

Левенштейн также отметил силу книги как инструмента для вербовки. Наряду с «Охотниками за микробами», «Двойной спиралью» труд Сагана «Космос» является одной из тех книг, о которой говорят: «Эй, я стал учёным из-за этой книги». Как утверждал сам Саган, книга вдохновила многих людей, чтобы стать учёными в области астрономии и физики. Сагана также называют «самым успешным учёным-популяризатором нашего времени» по его способности располагать к себе большие и различные аудитории.

На популярность «Космоса» ссылались в спорах о целесообразности увеличения расходов на исследование космоса. Артур Кларк сослался на книгу Сагана в речи, в которой предлагал перенаправить финансирование противоракетной обороны времён Холодной войны на исследование Марса.

Критика

Критика работы Сагана в большинстве является положительной. Писатель Джеймс Миченер в книжном обозрении New York Times похвалил «Космос» как «искусно написанная, образно показывающая краткие (Сагана) размышления о нашей вселенной. <…> Его отличает красочная манера изложения, отражающая яркими проблесками непредсказуемый ход его мысли». Дэвид Уайтхаус из BBC даже счёл, что «нет книг по астрономии — и даже в целом по науке, — которые бы приблизились к красноречию и интеллектуальному охвату «Космоса». <…> Если бы нам нужно было отправить лишь одну книгу, чтобы украсить библиотеку далёких миров, то пусть это будет «Космос». Kirkus Reviews описывают книгу как «Саган в своём лучшем проявлении».

Библиография

1. Sagan Carl. Cosmos. — New York: Random House Publishing Group, 2011. — 352 p. — ISBN 978-0307800985.
2. Саган Карл. Космос: эволюция Вселенной, жизни и цивилизации / Пер. с англ. А. Г. Сергеева. — СПб.: Амфора, 2008. — 368 с. — (Библиотека фонда «Династия»). — ISBN 978-5367008296.

Отрывок, характеризующий Космос (книга)

Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.