Котов, Владимир Петрович

Владимир Петрович Ко́тов (30 мая 1928, Москва — 21 мая 1975, Москва) — советский поэт. Автор слов популярных песен.

Биография

В 1950 году окончил факультет русского языка и литературы Московского городского педагогического института.

По окончании института работал в газете «Комсомольская правда»; печатался в журналах «Крокодил», «Огонёк», газете «Правда». Первая книга стихов вышла в 1955 году в издательстве «Молодая гвардия».

В 1958 году принят в Союз писателей СССР.

Автор слов известных песен: «Марш монтажников» («Не кочегары мы, не плотники…») из кинофильма «Высота» (композитор Р. К. Щедрин); «Почему, отчего, и не знаю сам…» из кинофильма «Повесть о первой любви» (композитор А. Я. Эшпай), позже на ту же музыку написал другой текст — «Ах, Одесса моя»; «Всегда со мной» («То ли встречу, то ль не встречу») — песня Марфиньки из спектакля театра Ленинского комсомола «Опасный возраст» по пьесе С. Д. Нариньяни (композитор А. Я. Эшпай). Песни на его слова исполняли Леонид Утёсов, Марк Бернес, Владимир Трошин, Николай Рыбников, Гелена Великанова, Эдуард Хиль, Майя Кристалинская, Ирина Бржевская, Тамара Миансарова, Ежи Поломский и др.

Имел репутацию «комсомольского поэта», на его стихи композитором Ю. М. Чичковым написано несколько казённо-патриотических песен, как, например, «Запишите меня в комсомол» (1964). Заведовал отделом поэзии журнала «Молодая гвардия». В литературной дискуссии 1970-х годов занимал патриотическую позицию.

Похоронен в Москве на Донском кладбище.

Публикации

Летние дни. Поэмы, стихи. — М.: Молодая гвардия, 1955.

Была у девушки коса. Сатирические и юмористические стихи. — М.: Молодая гвардия, 1959.

Две улыбки. Сатирические и юмористические стихи. — М.: Советская Россия, 1962.

Сатира, юмор, лирика. — М.: Советская Россия, 1963.

Сокольники. Стихи. — М.: Советский писатель, 1964.

Пульс времени. Стихи. Библиотека журнала «Огонёк» (Том 41). — М.: Правда, 1968.

Защищайся, любовь! Книга лирики. — М.: Советская Россия, 1969.

Есть рабочий класс. Стихи. — М.: Профиздат, 1971.

Верность отцам. — М.: Московский рабочий, 1971.

Личное счастье. Стихи. — М.: Молодая гвардия, 1972.

А любовь всего дороже. Стихи, песни. — М.: Советская Россия, 1974.

Убеждённость. Избранные стихотворения. — М.: Художественная литература, 1976.

Зелёная ветка. Поэмы. — М.: Современник, 1978.

Ссылки

[alya-aleksej.narod2.ru/literatori/kotov_vp/ КОТОВ Владимир Петрович (1928—1975)]

Пойзнер М. Ах, Одесса моя, ненаглядная… // Дерибасовская — Ришельевская: Одесский альманах. кн. 44 — Одесса: Издательская организация «ПЛАСКЕ» АО, 2011. [odessitclub.org/publications/almanac/alm_44/alm_44_226-234.pdf С. 226—234.] (Об альтернативном варианте слов песни «Отчего — почему…»)

Отрывок, характеризующий Котов, Владимир Петрович

– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.