Краузе, Юрий Геннадьевич
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
| Юрий Геннадьевич Краузе | |
| Имя при рождении: |
Юрий Геннадьевич Краузе |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: |
23 февраля 1936 (88 лет) |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
Ю́рий Генна́дьевич Кра́узе (23 февраля 1936 года, Уфа) — советский и российский журналист, телеведущий, сценарист криминальных телепередач.
Содержание
Биография
Юрий Краузе родился 23 февраля 1936 года в Уфе. После окончания школы поступил в Свердловский машиностроительный техникум, который окончил в 1955 году. Затем поступил в Уральский политехнический институт, но в 1958 году ушёл из него. Ещё во время учёбы в институте руководил любительской киностудией «БОКС-Фильм».[1] Одно время писал сценарии для Свердловской киностудии.
В 1966 году Краузе окончил Всесоюзный государственный институт кинематографии[2].
Начиная с 1966 года Краузе работал корреспондентом[3] Центрального Телевидения СССР. По его рассказам, он вёл документальные очерки и различные телепередачи, писал сценарии для телефильмов и передач (например, для «Голубого огонька»). С 1974 года он стал работать в редакции еженедельной программы «Человек и закон»[4]. Впоследствии он так рассказывал о своей работе в этой программе:
|
...Я неожиданно понял, что «Человек и закон» дает исключительную возможность говорить правду с экрана. В то время на телевидении (конечно, не только там) всячески поощрялась лакировка действительности. Люди говорили по бумажкам, чтобы не ляпнуть лишнего. Но о какой бумажке может идти речь, если подсудимый борется за свою жизнь или добивается сокращения грозящего ему срока? Никакой следственный изолятор, никакая колония просто не поддаются лакировке. Что вообще может быть правдивее съемки захвата преступника? А притоны и вытрезвители? Это была такая жгучая правда, что иногда на приеме передач у начальников вырывалось: «Вы что, не могли переодеть этого алкоголика?» Придирались практически к каждой передаче: «Здесь убрать, там подрезать, а это ни в коем случае не показывать». И все-таки что-то же пробивалось в эфир. Перед тем как, наконец, поставить подпись на так называемой папке, главный редактор с тоской обращается к своим заместителям: «Ну, что, будем подписывать? Ох, чувствую, попадет нам...» И время от времени действительно попадало...[4] | 
|
В качестве руководителя программы «Человек и закон» Юрий Краузе дважды удостаивался премии МВД СССР — в 1985 году и в 1990 году. Он возглавлял эту программу в течение 20 лет[2].
С середины 1990-х годов активно сотрудничает с известным кинорежиссёром Вахтангом Микеладзе.[5] Так, начиная с 1997 года Краузе создавал сценарии для известной криминальной телепередачи «Документальный детектив»[6] (выходила на Первом канале с 1997 по 2005 год)[7] и даже был ведущим ряда её серий[2] (например, «Контрольный выстрел на меже» о банде Александра Кунгурцева). В дальнейшем цикл «Документальный детектив» получил продолжение в лице цикла «Детективные истории» (выходил на канале ТВ Центр с 2006 по 2009 год).
Неоднократно брал интервью у осуждённых преступников[8], таких, как Виталий Курбатов, Евгений Нагорный, Андрей Волхов, Владимир Муханкин, Олег Рыльков, Салаудин Тимирбулатов.
Краузе также вёл известные телепередачи «Шпионы и предатели», «Приговорённые пожизненно» и «Пожизненно лишённые свободы», которые выходили на телеканале ДТВ в период с 2007 по 2010 год.
Телепередачи, созданные при непосредственном участии Краузе
Юрий Краузе принимал участие в создании следующих телевизионных передач:
- «Человек и закон» (работал в 1974—1994 годах, выходит до сих пор)[4]
- «Документальный детектив» (1997—2005)[4]
- «Свой или враг?» (1999, о сотруднике КГБ Виталии Юрченко)[9]
- «Детективные истории» (2006—2009)
- «Шпионы и предатели» (2007—2008)
- «Приговорённые пожизненно» (2008—2009)
- «Пожизненно лишённые свободы» (2010)
- «Первая мировая: забытая война» (2012—2013)
- «Кровавые листья сакуры» (2015, 2 серии)
Также Краузе принимал участие в создании документальных фильмов. Среди них: «Слово предоставляется адвокату», «Ингушетия вчера, сегодня, завтра»,[10] «Бексолт Сейнароев», «Планета Лобановского», «Ультиматум», «Хозяин кремлёвского пляжа», «Кровавые листья сакуры» (2007), «Смертная казнь в рассрочку»[11], «Подрывники[12]», «Забытые герои Бреста»[13], «Эрмитаж. Пульс жизни»[14], а также серия фильмов о Великой Отечественной войне — «Тайфун под Москвой», «Оборона Севастополя», «Сталинградская битва», «Забытый город-герой», «Битва за Воронеж»[15], «Умереть в Сталинграде»[16] и др.
Напишите отзыв о статье "Краузе, Юрий Геннадьевич"
Примечания
- ↑ [www.persons.ru/cgi/show.exe?Num=713&Get=All&Item=0 КРАУЗЕ Юрий Геннадьевич]. persons.ru.
- ↑ 1 2 3 [www.persons.ru/cgi/show.exe?Num=713&Get=All&Item= КРАУЗЕ Юрий Геннадьевич] (рус.). [www.persons.ru/]. Проверено 5 ноября 2010. [www.webcitation.org/68t19pMui Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ [shapsugiya.ru/index.php?newsid=1255 Встреча в редакции газеты "Советская Адыгея" » Шапсугия]
- ↑ 1 2 3 4 [old.journalist-virt.ru/mag.php?s=200410481 Наш человек в законе] (рус.). [old.journalist-virt.ru/]. Проверено 5 ноября 2010. [www.webcitation.org/68t1BzeLk Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ [old.lgz.ru/article/13010/ Дорогу осилит идущий]. Литературная газета (9 июня 2010).
- ↑ [www.sk-consalt.ru/articles/Bomba_v_xozyistvennoi_sumke.html Бомба в хозяйственной сумке]. Российская газета (24 октября 1997).
- ↑ [web.archive.org/web/20070106152038/www.tv-ostankino.ru/personal/Personal_27_25.htm TV-Ostankino]
- ↑ [vedomosti-ural.ru/notes/22009/ Уральский пожизненник из тюрьмы «Белый Лебедь»: «Тяжело сказать, что я раскаялся» (ВИДЕО) - Газета "ВЕДОМОСТИ Урал" г. Екатеринбург]
- ↑ [zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/99/290/42.html Валентин Пруссаков __ ЗАГАДКА ВИТАЛИЯ ЮРЧЕНКО]
- ↑ [ik-zona.tv/video/press-reliz-k-dokumentalnomu-filmu-zabytaya-voyna-5-seriya Пресс-релиз к документальному фильму «Забытая война» - 5 серия]. ik-zona.tv (28 февраля 2014).
- ↑ [www.detectivefest.ru/russian/index.php?c=art&id=53126 Победитель кинофестиваля фильм «Смертная казнь в рассрочку» режиссёр Андрей Дутов, телекомпания «Останкино». Россия].
- ↑ Режиссёр Андрей Дутов. [edinenie.detectivefest.ru/ Победители Всероссийского конкурса "Единение" 2009].
- ↑ [adygi.ru/index.php?newsid=7679 В Государственной филармонии РА состоится презентация документального фильма "Черкесия. Чужбина"]. adygi.ru (17 марта 2011).
- ↑ [www.hermitagemuseum.org/wps/portal/hermitage/what-s-on/news/news-item/news/2015/11_2_965/?lng=ru К завершению работы выставки «Реставрация в Эрмитаже. Взгляд сквозь призму времени»]. Эрмитаж (26 февраля 2015).
- ↑ [vrn.mk.ru/article/2012/08/22/739470-vernut-slavu.html Вернуть славу. В областном центре завершились съемки документального фильма “Забытый город-герой. Подвиг Воронежа"]. Московский комсомолец (22 августа 2012).
- ↑ [sevastopol.su/news.php?id=65202 В севастопольской Морской библиотеке состоялась премьера фильма «Умереть в Сталинграде»]. Севастопольские новости (23 августа 2014).
Ссылки
Отрывок, характеризующий Краузе, Юрий Геннадьевич
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
