Кропоткины
| Кропоткины | |
 | |
|
Описание герба: Выдержка из Общего гербовника В щите, имеющем серебряное поле, изображена черная пушка на золотом лафете и на пушке райская птица. Щит покрыт мантией и шапкой, принадлежащими княжескому достоинству. Герб внесен в Часть 5 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 2. | |
| Том и лист Общего гербовника: |
V, 2 |
|---|---|
| Титул: |
князья |
| Губернии, в РК которых внесён род: |
Калужская, Московская, Рязанская |
| Часть родословной книги: |
V |
Подданство: | |
 Великое княжество Московское
| |
 Царство Русское
| |
 Российская империя
| |
| Дворцы и особняки: |
Новый Сигулдский замок |
Кропо́ткины — русский княжеский род, ветвь удельных князей Смоленских. В документах XVII-XVIII вв. зачастую упоминаются и без княжеского титула. Внесён в V часть родословной книги Московской и Калужской губерний (Гербовник, V, 2).
История рода
Родоначальник — князь Дмитрий Васильевич Смоленский, прозванный Кропотка, который традиционно считается племянником последнего князя смоленского Юрия Святославича[1]. Однако новейшие генетические исследования опровергли происхождение Кропоткиных от Ростислава III Киевского (ок. 1240). При сопоставлении генетического материала, полученного от князей Кропоткина и Шаховского (потомство Фёдора Чёрного), установлено, что их ближайший общий предок по мужской линии жил в первой трети XII века[2]. Единственное объяснение — то, что они происходят от разных сыновей Ростислава I: ярославские князья — от Давыда, а Кропоткины (как и Вяземские) — от Рюрика.
Неродовитые князья Кропоткины в XVI и XVII веках служили стольниками, стряпчими и бывали на воеводствах. Князь Дмитрий Николаевич (1836—79), харьковский губернатор, был убит по политическим мотивам. У него были двоюродные братья — Пётр Кропоткин и Александр Кропоткин.
Известна также ещё ветвь Кропоткиных, связь которой с предыдущим родом не выяснена; она происходит от князя Бориса Михайловича Кропоткина, владевшего поместьями в 1627—29, и была внесена в V часть родословной книги Рязанской губернии.
Представители
- Кропоткин, Александр Алексеевич (1846—1886) — математик, популяризатор астрономии.
- Кропоткин, Василий Петрович (ум. 1648) — воевода и дворянин московский.
- Кропоткин, Дмитрий Николаевич (1836—1879) — харьковский генерал-губернатор.
- Кропоткин, Николай Дмитриевич (1872—1937) — его сын, курляндский и лифляндский вице-губернатор.
- Кропоткин, Пётр Алексеевич (1842—1921) — теоретик анархизма, историк, географ, философ, литератор.
- Кропоткин, Пётр Николаевич (1910—1996) — учёный-геолог, геофизик, академик.
Напишите отзыв о статье "Кропоткины"
Примечания
- ↑ Руммель В.В. Кропоткины // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~mozhayski/teksty/ydna.html Y-DNA (37 markers) database including Rurikid princes and those males who are also suspecting their descent from Rurik (the 1st Russian prince, 9th century)]. Проверено 12 июля 2013. [www.webcitation.org/6JIxEVIZH Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
Ссылки и источники
- [www.genealogia.ru/users/rurik/pages/Kropot.htm Родословная роспись князей Кропоткиных]
- [www.history-ryazan.ru/node/10834 История Рязанского края: Кропоткины]. Проверено 20 июня 2013. [www.webcitation.org/6BTG7LJuP Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].
- Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. Карла Вингебера, 1854. — Т. 1. — С. 196.
- История родов русского дворянства: В 2 кн. / авт.-сост. П. Н. Петров. — М.: Современник; Лексика, 1991. — Т. 1. — С. 121-126. — 50 000 экз. — ISBN 5-270-01513-7. ([www.russianfamily.ru/k/kropotkini.html онлайн])
- [www.angelfire.com/realm/gotha/gotha/kropotkin.html Современные князья Кропоткины] (по данным Ж. Феррана)
Отрывок, характеризующий Кропоткины
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
