Куронь, Мацей

Мацей Куронь
польск. Maciej Kuroń
Род деятельности:	студенческий активист, кулинар, тележурналист
Место смерти:	Изабелин (гмина)
Отец:	Яцек Куронь
Мать:	Гражина Куронь
Супруга:	Иоанна Куронь
Дети:	Ян Куронь, Якуб Куронь, Каспар Куронь, Гражина Куронь
Награды и премии:

Мацей Куронь (польск. Maciej Kuroń; 8 марта 1960, Варшава — 25 декабря 2008, Изабелин) — польский кулинар и ресторатор, в начале 1980-х — активист студенческого протестного движения. Сын Яцека и Гражины Куронь. В 1980—1981 — один из лидеров Независимого союза студентов, близкого к Солидарности и Конфедерации независимой Польши. В Третьей Речи Посполитой — повар и владелец ресторанного бизнеса. Известный тележурналист, ведущий специализированных кулинарных программ.

Протестный активист

Родился в семье левого диссидента Яцека Куроня, одного из создателей Комитета защиты рабочих, видного деятеля «Солидарности». По образованию — историк. В 1980 году, будучи студентом Педагогического университета в Ольштыне, возглавил студенческие выступления в поддержку забастовочного движения. С сентября 1980 — один из лидеров Независимого союза студентов. Организатор и лидер студенческих забастовок с требованием отмены преподавания марксистско-ленинских дисциплин.

Особенно напряжённое положение сложилось в университете, где забастовку возглавляет сын контрреволюционера Куроня.
«Правда», февраль 1981

При военном положении Мацей Куронь-младший был отчислен из Варшавского университета. Занимался самостоятельными историческими исследованиями. Впоследствии учился в Кулинарном институте Америки.

Кулинар и тележурналист

После смены общественной системы в Польше Мацей Куронь — в отличие от своего отца — отошёл от политики и занялся кулинарией. Стал известным поваром, затем владельцем ресторана в Варшаве.

У Куроня остался сын — Мацей. Он… предпочёл открыть в центре Варшавы свой ресторан. Это весьма успешное предприятие, в котором хорошо кормят (знаю по своему опыту) и которое никогда не пустует.
Дмитрий Травин

Мацей Куронь — автор ряда кулинарных книг, рецептурных сборников, в частности Kuchnia Polska. Kuchnia Rzeczypospolitej wielu narodów (о кухне Речи Посполитой). Был ведущим телевизионных программ Gotuj z Kuroniem, Niebo w gębie, Kuroń raz, Graj z Kuroniem.

Состоял в Stowarzyszenie Wolnego Słowa — Ассоциации свободного слова — организации защиты свободы информации и журналистских прав.

Кончина и награда

Мацей Куронь скоропостижно скончался в своём доме в деревне Изабелин (гмина Изабелин) от сердечной недостаточности. Похоронен на кладбище Старые Повонзки.

В день похорон, 7 января 2009, был посмертно награждён Крестом офицера Ордена Возрождения Польши — «за выдающиеся достижения в деле демократических преобразований и участие в формировании социальных установок поляков».

Ссылки

• [www.kuron.com.pl/ Официальная страница Якуба Куроня (сын Мацея Куроня)]
• [www.filmpolski.pl/fp/index.php/1139655 Фильмография в Filmpolski.pl]

Отрывок, характеризующий Куронь, Мацей

– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.