Латонина, Нина Николаевна

Латонина Нина Николаевна
Дата рождения:	3 (16) марта 1912(1912-03-16)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	17 июля 1988(1988-07-17) (76 лет)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Профессия:	артистка балета, актриса
Гражданство:	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Театр:	Ленинградский Малый театр оперы и балета
IMDb:	ID 0490279

Нина Николаевна Латонина (3 (16) марта 1912, Санкт-Петербург, Российская империя — 17 июля 1988, Ленинград, РСФСР, СССР) — советская балерина и актриса кино.

Биография

Нина Николаевна Латонина родилась 3 (16) марта 1912 года в столице Российской империи городе Санкт-Петербурге.

Окончила Ленинградское хореографическое училище (хореографический курс А. Я. Вагановой).

В 1929-1964 годах — актриса Ленинградского Малого театра оперы и балета. Латонина — характерная танцовщица, исполнительница мимических ролей.

До Великой Отечественной войны довольно активно снималась в кино.

Ушла из жизни 17 июля 1988 года в городе Ленинграде.

Театральные работы

Ленинградский Малый театр оперы и балета

Первая исполнительница женских партий в балетах:

1. 1935 — «Светлый ручей» Д. Д. Шостаковича (балетмейстер Ф. В. Лопухов) — Доярка
2. 1936 — «Фадетта» Л. Делиба (балетмейстер Л. М. Лавровский) — Маменька
3. 1940 — «Сказка о попе и о работнике его Балде» М. И. Чулаки (балетмейстер В. А. Варковицкий) — Попадья
4. 1947 — «Чудесная фата» С. А. Заранек (балетмейстер Н. А. Анисимова) — Мамка
5. 1951 — «Барышня-крестьянка» Б. В. Асафьева (балетмейстер Б. А. Фенстер) — Повариха
6. 1954 — «Двенадцать месяцев» Б. Л. Битова (балетмейстер Б. А. Фенстер) — Мачеха
7. 1957 — «Ивушка» О. А. Евлахова (балетмейстер Н. А. Анисимова) — Лукерья

Фильмография

1. 1933 — Иудушка Головлёв — Любинька
2. 1934 — На Луну с пересадкой — медсестра
3. 1936 — Женитьба — Агафья Тихоновна
4. 1937 — Пугачёв — Устинья
5. 1937 — Тайга золотая — Лиза, невеста Мраморова
6. 1937—1938 — Пётр Первый — Ольга Буйносова (в титрах фильма роль ошибочно приписана — М. Сафроновой)
7. 1941 — Киноконцерт 1941 г. — девушка в номере Лидии Руслановой (в титрах не указана)
8. 1962 — Женихи и Ножи. Оперетта «Женихи» — гостья

Признание и награды

Снималась в фильме, получившем признание в СССР и за рубежом:

• 1937—1938 — Пётр Первый — Особый Диплом на конкурсе кинофильмов на Всемирной Парижской выставке в 1937 году.

Литература

• Е. П. Белова, Г. Н. Добровольская, В. М. Красовская. «Русский балет. Энциклопедия». — М.: БРЭ, «Согласие», 1997. — 632 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-85270-099-1.

Ссылки

• [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=1&e_person_id=6307 «Латонина, Нина Николаевна»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино».
• «Латонина Нина Николаевна» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Латонина, Нина Николаевна

Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.