Лащёнов, Фёдор Серафимович

Спортивные награды
Волейбол
Олимпийские игры
Золото	Москва 1980	волейбол
Чемпионаты мира
Золото	Италия 1978
Кубок мира
Золото	Япония 1977
Чемпионаты Европы
Золото	Финляндия 1977
Золото	Франция 1979

Фёдор Серафи́мович Лащёнов (4 ноября 1950, Ровеньки, Луганская область, УССР, СССР) — советский волейболист, игрок сборной СССР (1977—1980). Олимпийский чемпион 1980, чемпион мира 1978, обладатель Кубка мира 1977, двукратный чемпион Европы. Нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР (1980).

Биография

Выступал за команду «Звезда» (Луганск/Ворошиловград) (1967—1984). Бронзовый призёр чемпионатов СССР 1976 и 1979, победитель Кубка обладателей кубков ЕКВ 1973.

В сборной СССР в официальных соревнованиях выступал в 1977—1980 годах. В её составе: олимпийский чемпион 1980, чемпион мира 1978, победитель розыгрыша Кубка мира 1977, двукратный чемпион Европы (1977 и 1979).

После окончания игровой карьеры Ф.Лащёнов работает тренером. Возглавлял женские команды: 1984—1993 — «Искра» (Ворошиловград/Луганск), 1993—1994 — «Эджзачибаши» (Стамбул, Турция), 1995—1996 — «Хапоэль» (Кирьят-Ям, Израиль), 1996—1997 — «Бешикташ» (Стамбул, Турция), 2003—2005 — «Северодончанка» (Северодонецк, Украина), 2005—2008 и с 2009 — «Искра» (Луганск, Украина). В 2001—2003 — тренировал мужскую сборную Пакистана. Главный тренер мужских команд: 1994—1995 и 1997—2000 — «Динамо» (Луганск, Украина), 2000—2001 — «Азот» (Черкассы, Украина).

В качестве главного тренера приводил свои команды к званию чемпионов Украины (1992 — «Искра» Луганск — женщины), Турции (1994 — «Эджзачибаши» Стамбул — женщины), Израиля (1996 — «Хапоэль» Кирьят-Ям — женщины).

Фёдор Лащёнов — почётный гражданин Луганска.

Источник

• Волейбол. Энциклопедия/Сост. В. Л. Свиридов, О. С. Чехов. — Томск: Компания «Янсон», 2001.

Ссылки

• [archive.is/20130504130707/rovenkivesti.ucoz.ru/news/2008-08-18-1071 Олимпийский чемпион и просто человек Фёдор Лащёнов]
• [sportforall.lg.ua/chempion%20chast%201.html Олимпийские чемпионы Луганщины]

Отрывок, характеризующий Лащёнов, Фёдор Серафимович

Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».