Ле Пен, Марин

Марин Ле Пен
фр. Marion Anne Perrine Le Pen
Имя при рождении:	Марион Анн Перрин Ле Пен
Учёная степень:	магистр права
Вероисповедание:	католицизм
Супруг:	Луи Алио

Мари́н Ле Пен (фр. Marine Le Pen, имя при рождении — Марион Анн Перрин Ле Пен, фр. Marion Anne Perrine Le Pen; род. 5 августа 1968, Нёйи-сюр-Сен, Франция) — французский политик. Дочь французского политика-националиста Жана-Мари Ле Пена. Лидер политической партии «Национальный фронт» (с 16 января 2011 года по настоящее время). Была кандидатом от своей партии на пост президента Франции на выборах 2012 года, заняв третье место в первом туре.

В 1991 году (по другим данным, в 1990-м) окончила Университет Пантеон-Ассас со степенью магистра права, а на следующий год получила дополнительную степень магистра уголовного права. В 1992 году она получила сертификат юриста и до 1998 года работала адвокатом в Париже.

Политическая карьера

В 1986 году, в возрасте восемнадцати лет, Марин Ле Пен вступила в партию «Национальный фронт», основанную в 1972 году её отцом Жаном-Мари Ле Пеном. С 2003 года занимала должность исполнительного вице-президента «Национального фронта». В январе 2011 года была избрана на пост руководителя «Национального фронта», который в течение тридцати восьми лет занимал её отец.

С 2004 года Марин Ле Пен — депутат Европарламента, в 2009 году была переизбрана на следующий срок. С марта 2008 года она также является членом муниципального совета Энен-Бомона (Па-де-Кале) и с марта 2010 года — членом регионального совета Нор — Па-де-Кале.

Была выдвинута кандидатом на пост президента Франции на выборах 2012 года от «Национального фронта». В своей предвыборной программе Марин Ле Пен рассказала о том, что осуждает военную кампанию НАТО и стран ЕС в Ливии, выступает за многополярный мир, за выход Франции из НАТО, за углубление сотрудничества с Россией и против «демонизации России странами Евросоюза с подачи США».

Как показали социологические опросы, проведённые агентством «Ifop» по заказу газеты «France Soir» и Институтом Харриса по заказу газеты «Le Parisien», на президентских выборах 2012 года в первом туре за неё готовы были проголосовать от 20 до 23 % французов, что выводило её в тройку самых популярных политиков Франции. Фактически, по итогам первого тура президентских выборов 2012 года, она получила 17,9 % голосов избирателей и заняла уверенное третье место. Её результат оказался выше рекорда Жан-Мари Ле Пена, получившего в 2002 году 16,86 % голосов избирателей в первом туре.

После выборов Ле Пен заявила, что «сражение за Францию только началось», а тот факт, что за неё проголосовали 20 % избирателей, означает, что националистам удалось подорвать «монополию партии финансистов и сторонников мультикультурализма».

На первомайской демонстрации, накануне второго тура президентских выборов 2012 года во Франции, Марин Ле Пен заявила, что она не поддержит ни Николя Саркози, ни Франсуа Олланда, а опустит пустой конверт в избирательную урну.

Марин Ле Пен считает, что система объединённой Европы «создана на заведомо пагубной идеологии глобализации», что «её надо разрушить и создать свободную Европу, членами которой являются действительно суверенные государства». Она выступает за выход Франции из Европейского союза (ЕС) и проведение референдума, «чтобы французы сами могли ответить на вопрос, выходить ли из ЕС».

По итогам муниципальных выборов во Франции, прошедших 30 марта 2014 года, партия «Национальный фронт» во главе с Мари Ле Пен стала третьей политической силой в стране, набрав 7 % голосов избирателей.

25 мая 2014 года ультраправая партия «Национальный фронт» под руководством Марин Ле Пен одержала победу на выборах в Европейский парламент во Франции, набрав 25,4 % голосов избирателей, обойдя «Союз за народное движение» (20,6 %) и почти вдвое опередив правящую «Социалистическую партию» (14,1 %). Это — первые в истории Франции выборы, на которых «ультраправые» заняли первое место. Успех «Национального фронта» французские журналисты назвали «политическим землетрясением». Партия получила в новом Европарламенте 24 из 74 положенных Франции мест. Сразу после появления первых данных о результатах выборов Марин Ле Пен потребовала от президента Франции Франсуа Олланда «распустить Национальное собрание (парламент) и отправить в отставку кабинет министров».

Отношение к политике России

Во время своего визита в Москву в июне 2013 года лидер французской националистической партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен поддержала законы, принятые Государственной думой, о запрете гомосексуальной пропаганды в России среди несовершеннолетних и запрете усыновления детей однополыми парами, а также закон «О некоммерческих организациях».

Ле Пен заявила также о необходимости стратегического партнёрства с Россией:

«Российская модель — альтернатива американской в экономическом плане. Вместе мы могли бы лучше защищать наши стратегические интересы и бороться против мировой финансовой системы, которая основывается на непомерных привилегиях доллара».

Партия под руководством Марин Ле Пен является единственной во Франции, поддержавшей точку зрения России против любого вмешательства в сирийский конфликт:

«Я рада, что Путин показывает пример твёрдости и следования международному праву. Иначе мы можем вновь совершить ту же ошибку, что в Ливии. Поставки оружия фундаменталистам могут представлять в дальнейшем большую опасность для всего мира».

17 марта 2014 года Марин Ле Пен признала законными результаты общекрымского референдума о статусе Крыма, состоявшегося 16 марта 2014 года, заявив:

«На мой взгляд, результаты референдума не вызывают никаких споров. Это было ожидаемо. И народ (Крыма), живший в страхе, бросился в объятья той страны, откуда появился, поскольку вы знаете, что Крым является частью Украины только в течение 60 лет».

12 апреля 2014 года в ходе встречи в Москве с председателем Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации Сергеем Нарышкиным (во время своего второго визита в российскую столицу в качестве лидера партии «Национальный фронт») Марин Ле Пен осудила жёсткую позицию западных стран в отношении России в связи с ситуацией на Украине и политику санкций против России, введённых, в частности, Парламентской ассамблеей Совета Европы (ПАСЕ). Она назвала лишение России права голоса в ПАСЕ «контрпродуктивной и ненужной мерой».

Ранее Ле Пен неоднократно говорила о нежелании французов видеть Украину в составе ЕС. Она ясно дала понять, что вина за происходящее на Украине лежит на Евросоюзе:

«Вина лежит на всех, если я могу так выразиться. Прежде всего, потому, что Евросоюз подлил масла в огонь, приняв участие в том, что восстание превратилось в революцию. Потому, что они заставили часть украинцев поверить в то, что Украина может войти в Евросоюз, что абсолютно неверно... Нужно совершенно точно сказать: европейцы не хотят видеть Украину в Евросоюзе. Кстати, они так же не хотят ни Албании, ни Македонии, ни Турции».

Она поддерживает предложения России по украинскому кризису, ратуя за федерализацию Украины, как за единственно приемлемое в нынешних условиях решение, указывая на необходимость присутствия на переговорах «исторически значимых в этом регионе» заинтересованных сторон.</div></blockquote>

По вопросу российско-французских отношений лидер «Национального фронта», в частности, отмечает:

«Есть впечатление, что к России во Франции относятся хуже, чем во времена СССР. Мне кажется, что хлопать дверьми перед носом России – это не выход для того, чтобы вести переговоры с этой великой нацией, великой экономической державой. Это надо учитывать. И у Франции в этом плане есть стратегические интересы, нужно усиливать наши контакты и в энергетической сфере. И у нас одна цивилизация, я не вижу, почему мы не могли бы доверять друг другу».

Обвинения в расизме

В 2010 году на митинге в Лионе Марин Ле Пен сделала следующее заявление: «Мне очень жаль, но я напомню тем, кто любит распинаться о Второй мировой войне: если уж говорить об оккупации, можно было бы сравнить это с нынешней ситуацией, потому что всё это — тоже оккупация территории». Таким образом, она сравнила германских часовых с иммигрантами-мусульманами. Политика пыталось засудить Движение против расизма и за дружбу между народами, а также Союз против исламофобии во Франции. Однако политик неоднократно отказывалась явиться к судебному следователю для предъявления ей обвинений, ссылаясь на депутатский иммунитет в Европарламенте.

В июне 2013 года комиссия Европарламента по юридическим вопросам по запросу министра юстиции Франции Кристиан Тобиры большинством голосов высказалась за лишение Марин Ле Пен судебного иммунитета как члена этого органа из-за «призыва к расовой ненависти». В июле Европарламент снял неприкосновенность с правого политика.

Сама Ле Пен заявила в интервью телеканалу "Europe 1", что считает возмутительным преследование за политические взгляды в стране, где провозглашена свобода выражения. Для Марин Ле Пен это первый суд по обвинению в разжигании расовой или религиозной ненависти. Её отца, основателя Нацфронта Жан-Мари Ле Пена, неоднократно судили по данной статье.

В декабре 2015 года обвинения "в подстрекательстве к дискриминации, насилию и ненависти к группе людей на основе их религиозных верований", выдвинутые в июле 2014 года на основе заявления 2010 года, были с неё сняты.

Личная жизнь

Марин Ле Пен дважды разведена. От первого брака у неё трое детей (Жанна, Луи и Матильда). В 2002 году она развелась со своим первым мужем и вышла замуж во второй раз за Эрика Иорио, но вскоре развелась опять. В 2011 году пресса упоминала, что Марин Ле Пен живёт с «компаньоном» — вице-президентом «Национального фронта» Луи Алио.

Литература

• Бенедиктов К. С. Политическая биография Марин Ле Пен. Возвращение Жанны д'Арк. — М.: Книжный мир, 2015. — 320 с. — (Политики XXI века) .
• Жидкова А. В. Марин Ле Пен. Политическая биография // Новая и новейшая история. — 2016. — № 3. — С. 181—200.

Ссылки

• [www.marinelepen.fr/ Официальный сайт Марин Ле Пен]  (фр.) // marinelepen.fr
• [www.europarl.europa.eu/meps/en/28210/Marine_LE%20PEN.html Страница депутата Европейского парламента Марин Ле Пен.]  (англ.) // europarl.europa.eu
• [echo.msk.ru/programs/48minut/1542384-echo/ Марин Ле Пен, лидер французской крайне правой партии "Национальный фронт"//Передача радиостанции "Эхо Москвы"]
• Стефан Фриз. [ru.jn1.tv/video/news/franciya-dolzhna-sama-sebya-zaschischat.html Франция должна сама себя защищать (интервью с Марин Ле Пен)], JN1, Франция (13/12/2012). Проверено 15 декабря 2012.

Отрывок, характеризующий Ле Пен, Марин

– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.