Луций Сей Туберон
| Луций Сей Туберон лат. Lucius Seius Tubero | ||
| ||
|---|---|---|
| 18 год | ||
| Рождение: | около 25 до н. э. | |
| Смерть: | после 24 | |
| Отец: | Квинт Элий Туберон | |
Луций Сей Туберон (лат. Lucius Seius Tubero; около 25 г. до н. э. — после 24 г. н. э.) — древнеримский государственный деятель начала I века.
Рональд Сайм на родословной схеме «Родственники Сеяна» показывает Луция Сея Туберона сыном консула 11 до н. э. Квинта Элия Туберона, однако в тексте книги он соглашается с предположением Б. Левик[1] о том, что Луций Сей Туберон был сыном юриста Квинта Элия Туберона и Юнии и что его усыновил отчим Луций Сей Страбон.
В 16 году Туберон был легатом в армии Германика в Германии. Он командовал конницей в битве при Идиставизо[2]. В 18 году Туберон был назначен консулом-суффектом[3]. В 24 году он был обвинен Вибием Сереном в подготовке государственного переворота и убийства императора Тиберия. Однако обвинение было сочтено неправдоподобным и немедленно снято ввиду большого авторитета Туберона в государстве, а также его близкой дружбы с Тиберием и плохого здоровья[4].
Напишите отзыв о статье "Луций Сей Туберон"
Примечания
Ссылки
- [ancientrome.ru/genealogy/person.htm?p=411 Луций Сей Туберон] (рус.). — биография на сайте [ancientrome.ru ancientrome.ru].
Отрывок, характеризующий Луций Сей Туберон
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
