Лёвкин, Никанор Александрович

Никанор Александрович Лёвкин
Дата рождения	9 (22) июля 1909(1909-07-22)
Место рождения	дер. Семеловичи, Бежицкий уезд, Брянская губерния, Российская империя; ныне Брянская область
Дата смерти	26 февраля 1997(1997-02-26) (87 лет)
Место смерти	Воронеж, Российская Федерация
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1931—1964
Звание	гвардии полковник
Командовал	• 57-м Краснознамённым артполком 95-й стрелковой дивизии,  • 159-м Краснознамённым артполком 75-й гвардейской стрелковой дивизии,  • артиллерией 132-й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранных государств:

Лёвкин Никанор Александрович (1909 — 1997) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, командир 57-го Краснознамённого артполка 95-й стрелковой дивизии, 159-го гвардейского Краснознамённого артполка 75-й гвардейской стрелковой дивизии, командующий артиллерией 132-й стрелковой дивизии, гвардии полковник, Герой Советского Союза (1943).

Биография

Родился 9 (22 июля) 1909 года в деревне Семеловичи ныне Рогнединского района Брянской области в крестьянской семье. Окончил начальную школу, работал в сельсовете, в Рогнединском райкоме комсомола, на заводе в городе Брянск.

В 1931 году призван в РККА. В 1935 году окончил Ленинградскую артиллерийскую школу имени Красного Октября (ныне Константиновское артиллерийское училище). Участвовал в советско-финской войне.

С началом Великой Отечественной войны — на фронте. В июле 1941 года при контрударе под городом Сольцы был тяжело ранен, после лечения в госпитале получил назначение формировать 57-й артполк 95-й стрелковой дивизии. Майор Лёвкин был назначен командиром полка и принял участие в обороне Сталинграда. За проявленную личную отвагу, мужество и бесстрашие был награждён орденом Красного Знамени.

Командир дивизии полковник Горишний В. А. в наградном листе написал:

27-29 сентября 1942 года в районе «Мамаев курган» противник силою до двух взводов пытался атаковать командный пункт полка. Тов. Лёвкин проявил исключительное мужество, отвагу, своим личным примером воодушевляя бойцов и командиров, сам лично уничтожил 3-х автоматчиков и вывел из строя станковый пулемёт с прислугой.

29.9.42 года при отражении атаки был контужен, не покинул поле боя, а продолжал управлять огнём артиллерии. Атака была отбита, было уничтожено до роты пехоты противника. В сложных уличных боях в г. Сталинград пушечные батареи прямой наводкой в районах заводов «Баррикады», «Силикат», «Красный Октябрь» расстреливали наступающую пехоту и танки противника.

Лично управлял огнём дивизионов и батарей. В трудные минуты боя сам лично вёл огонь прямой наводкой, показывая образцы артиллерийской стрельбы.

За оборону Сталинграда 95-й стрелковой дивизии присвоено звание гвардейской, 1 марта 1943 она преобразована в 75-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 57-й Краснознамённый артполк стал 159-м гвардейским Краснознамённым артполком.

С 6 июля 1943 года в районе Поныри — Ольховатка полк в составе 75-й гвардейской стрелковой дивизии 13-й армии участвует в боях по отражению немецкого наступления на Курской дуге, а затем в разгроме и преследовании противника.

В боях за освобождение Украины полк под командованием гвардии подполковника Лёвкина форсирует реку Десна, а 23 сентября 1943 года форсирует реку Днепр в 35 км севернее города Киев в районе села Ясногородка (Вышгородский район Киевской области) и ведёт тяжёлые бои на плацдарме, а затем участвует в освобождении Правобережной Украины.

В декабре 1943 года подполковник Лёвкин назначается командующим артиллерией 132-й стрелковой дивизии. В составе этой дивизии он принимает участие в освобождении Польши, форсировании реки Висла и захвате плацдарма на её западном берегу, непосредственно участвует во взятии Берлина, вплоть до уличных боёв.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм полковнику Лёвкину Никанору Александровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

После войны Н. А. Лёвкин продолжил службу в армии. В 1946 году он окончил Высшие академические курсы при Военной артиллерийской академии (ныне Михайловская военная артиллерийская академия), а в 1954 году — Центральные артиллерийские курсы усовершенствования офицерского состава. В 1964 году полковник Лёвкин в запасе.

Н. А. Лёвкин жил в Воронеже. Умер в 1997 году, похоронен на Коминтерновском кладбище.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» № 6436 Героя Советского Союза (31 мая 1945);
• два ордена Ленина (31.05.1945, 1956);
• три ордена Красного Знамени ( в т.ч 14.7.1943, 1951);
• два ордена Отечественной войны I степени (14.8.1944; 6.4.1985);
• два ордена Красной Звезды (1946);
• медали.
• Иностранные награды.

Память

• В Воронеже на доме № 12 по ул. Морозова, где жил Герой, установлена мемориальная доска.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• [www.litmir.co/bd/?b=264404 О войне и товарищах. Сборник воспоминаний. — Красноград: АО «КМП», 1996. — 208 с. с илл. — 950 экз.]
• [www.litmir.co/bd/?b=264831 Чарашвили И.Г. На Мамаевом кургане (воспоминания о Сталинградской битве). — Тбилиси: Изд-во Тбилисского университета, 1975. — 38 с. с илл. — 1000 экз.]

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9445 Лёвкин, Никанор Александрович]. Сайт «Герои Страны».
• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Date/Birth/0722 Лёвкин Н. А.]

Отрывок, характеризующий Лёвкин, Никанор Александрович

И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.