Манякин, Сергей Иосифович

Сергей Иосифович Манякин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Комитета народного контроля СССР
27 февраля 1987 года — 7 июня 1989 года
Глава правительства:	Николай Иванович Рыжков
Предшественник:	Алексей Михайлович Школьников
Преемник:	Геннадий Васильевич Колбин
Первый секретарь Омского обкома КПСС, в 1963-1964 гг. — сельского обкома
16 августа 1961 года — 6 марта 1987 года
Предшественник:	Евгений Петрович Колущинский
Преемник:	Евгений Дмитриевич Похитайло
Председатель Ставропольского крайисполкома
1960 год — 1961 год
Предшественник:	Евгений Сергеевич Кротков
Преемник:	Дмитрий Петрович Попов
Рождение:	7 ноября 1923(1923-11-07) село Родниковское, Ставропольская губерния, РСФСР, СССР
Смерть:	4 января 2010(2010-01-04) (86 лет) Москва, Российская Федерация
Партия:	ВКП(б) с 1945 года
Образование:	Будённовский сельскохозяйственный институт
Профессия:	агроном-полевод
Награды:

Серге́й Ио́сифович Маня́кин (7 ноября 1923, Родниковское, Арзгирский район, Ставропольский край, РСФСР, СССР — 4 января 2010, Москва, Российская Федерация) — советский и российский партийный и государственный деятель.

Ветеран Великой Отечественной войны, первый секретарь Омского обкома КПСС, почётный гражданин города Омска, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, депутат Государственной Думы РФ.

Биография

• Родился 7 ноября 1923 года в селе Родниковское Арзгирский район Ставропольского края в крестьянской семье, работал в колхозе.
• В 1941 года курсант Краснодарского артиллерийского училища.
• 1941—1942 годы — красноармеец 12-й особой артиллерийской бригады Крымского фронта.
• 1942—1943 годы — находился на лечении в тыловых госпиталях, комиссован по ранению.
• 1943—1944 год — директор семилетней школы в Будённовском районе Ставропольского края.
• 1944—1948 — студент Будённовского сельхозинститута.
• 1948—1957 — старший агроном, директор МТС Будённовского района, директор Арзгирской МТС, председатель колхоза «Родина» Арзгирского района.

Партийная и политическая карьера

• 1957—60 — заведующий сельскохозяйственным отделом Ставропольского крайкома КПСС.
• 1960—61 — председатель Ставропольского крайисполкома.
• 1961 — инспектор ЦК КПСС.
• 1961—87 — первый секретарь Омского обкома КПСС. Был назначен на эту должность по личному распоряжению Н.С. Хрущёва в связи с неудовлетворительным положением дел в сельском хозяйстве области. Поставил рекорд по пребыванию на этом посту, а также рекорд по пребыванию на посту для всех первых секретарей областных и краевых комитетов партии. Руководил областью в период активного роста города, связанного с развитием нефтеперерабатывающего комплекса, строительством новых заводов в городе Омске, интенсивным развитием экономики и агропромышленного комплекса Омской области. Дом в центре города (улица Спартаковская, 13), где он жил, до сих пор известен в народе как «манякинский».
• 1987—89 — председатель Комитета народного контроля СССР.
• 1989—90 — первый заместитель председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС.

• Член ЦК КПСС (1961—1990), депутат Верховного Совета СССР VI—XI созывов (1966—1989) от Омской области, народный депутат СССР.
• С 1990 года на пенсии.
• Депутат Государственной Думы РФ (1995—1999).

• Скончался 4 января 2010 года в городе Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище.

Награды

• Герой Социалистического Труда (1983)
• пять орденов Ленина
• орден Октябрьской Революции
• орден Отечественной войны 1-й и 2-й степеней
• орден Трудового Красного Знамени

Память

В 1998 году С. И. Манякину присвоено звание почётного гражданина города Омска.

Именем С. И. Манякина названа В 2012 году новая улица в Октябрьском округе Омска.

Бюст С. И. Манякина открыт 7 ноября 2013 года в Омске возле дома на Спартаковской, 13. Его открывали губернатор Омской области Виктор Назаров и мэр города Омска Вячеслав Двораковский.

Источники

• Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923—1991 гг. Историко-биографический справочник / Сост. В. И. Ивкин. — М., 1999. — ISBN 5-8243-0014-3

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12222 Манякин, Сергей Иосифович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Манякин, Сергей Иосифович

– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.