Менунос, Мария

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Меноунос, Мария»)
Перейти к: навигация, поиск
Мария Менунос
Maria Menounos

Менунос в 2008 году
Место рождения:

Медфорд, Массачусетс, США

Профессия:

актриса, телеведущая, журналистка

Карьера:

2002 — наст. время

Мари́я Мену́нос (греч. Μαρία Μενούνος, англ. Maria Menounos; род. 8 июня 1978, Медфорд, Массачусетс, США) — американская актриса, телеведущая и журналистка греческого происхождения. В 1996 году победила на конкурсе Miss Massachusetts Teen USA. В 2006 году вместе с Сакисом Рувасом была ведущей конкурса песни «Евровидение 2006».





Биография

Карьера

Фильмография

Год Русское название Оригинальное название Роль
2002 с Сабрина — маленькая ведьма Sabrina, the Teenage Witch репортёр
2003 с Без следа Without a Trace Крис Сандерс
2004 с Один на один One on One Гленда
20042005 с Холм одного дерева One Tree Hill Джулс
2005 ф Фантастическая четвёрка Fantastic Four медсестра
2006 с Клиника Scrubs Тамара
2006 кор Fwiends.com Глэдис
2006 с Красавцы Entourage в роли самой себя
2007 ф In the Land of Merry Misfits Рисандра
2007 ф Танцуй до упаду Kickin' It Old Skool Дженнифер
2009 с Рыцарь дорог Knight Rider агент Джесси Реннинг
2011 ф Adventures of Serial Buddies Кэйтлин
2012 с Луи Louie корреспондентка
20122013 мс The High Fructose Adventures of Annoying Orange леди
2013 ф Паранормальное кино Paranormal Movie доктор Лани
2013 ф Люблю твою жену The Right Kind of Wrong Камео

Напишите отзыв о статье "Менунос, Мария"

Ссылки

Предшественник:
Павел Шилко и Мария Ефросинина
Ведущая конкурса песни Евровидение
(вместе с Сакисом Рувасом)
2006
Преемник:
Яана Пелконен и Микко Леппилампи

Отрывок, характеризующий Менунос, Мария

От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.