Мефодий (Мензак)
| Архиепископ Мефодий | ||
| ||
|---|---|---|
| 2 февраля 1972 — 23 октября 1974 | ||
| Предшественник: | Андрей (Сухенко) | |
| Преемник: | Гедеон (Докукин) (в/у) | |
| ||
| 7 октября 1967 — 2 февраля 1972 | ||
| Предшественник: | Мелхиседек (Лебедев) | |
| Преемник: | Павел (Голышев) | |
| ||
| 22 декабря 1964 — 7 октября 1967 | ||
| Предшественник: | Дамиан (Марчук) | |
| Преемник: | Феодосий (Процюк) | |
| Имя при рождении: | Михаил Николаевич Мензак | |
Архиепископ Мефодий (в миру Михаил Николаевич Мензак; 28 октября 1914, село Русский Банилов, Вашковский район, Герцогство Буковина — 23 октября 1974, Омск) — епископ Русской православной церкви, епископ Омский и Тюменский.
Биография
Родился 28 октября 1914 года в селе Русский Банилов на Буковине, находившейся тогда в составе Австро-Венгрии (нене село Банилов, Вижницкий район, Черновицкая область) в крестьянской семье.
В 1930 году, в шестнадцатилетнем возврате, после окончания школы поступил послушником в скит Кошна в Южной Буковине (Буковинская митрополия).
В 1932 году Михаил был переведён в Крещатикский Иоанно-Богословский монастырь в селе Крещатик (ныне Заставновский район, Черновицкая область). А тот период насельниками монастыря были Николай Руснак, в будущем митрополит Харьковский и Богодуховский Никодим, и Онуфрий Вакарик, в будущем митрополит Черниговский и Нежинский Антоний[1].
В 1942 году был пострижен в монашество с именем Мефодий в честь равноапостольного Мефодия Солунского. 24 декабря того же года был рукоположен в иеродиакона.
22 апреля 1945 года епископом Черновицким и Буковинским Феодосием (Ковернинским) рукоположен в сан иеромонаха и назначен настоятелем Михаило-Архангельского храма в селе Подлесное Черновицкой епархии.
В 1952 году поступил в 3-й класс Московской Духовной семинарии, которую окончил в 1954 году и поступил в Московскую Духовную академию. Во время обучения был благочинным академического храма. Во время каникул служил в храмах Москвы.
В 1958 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия за кандидатское сочинение «Любовь ко Христу как основа нравственности», после чего оставлен профессорским стипендиатом и назначен помощником инспектора и преподавателем Церковного Устава и литургики при Московских духовных школах.
В августе 1959 года иеромонах Мефодий был переведён инспектором в Саратовскую духовную семинарию.
9 декабря 1959 года назначен ректором Волынской духовной семинарии, а 19 декабря того же года возводится в сан архимандрита.
28 августа 1962 года а в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры состоялось наречение архимандрита Мефодия во епископа Волынского и Ровенского, которое совершили: митрополит Ленинградский и Ладожский Пимен (Извеков), архиепископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов), архиепископ Алеутский и Североамериканский Иоанн (Вендланд), епископ Выборгский Никон (Фомичёв)[2].
29 августа того же года в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры хиротонию архимандрита Мефодия во епископа совершили: митрополит Ленинградский и Ладожский Пимен (Извеков), архиепископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов), архиепископ Алеутский и Североамериканский Иоанн (Вендланд), архиепископ Можайский Леонид (Поляков), епископ Выборгский Никон (Фомичёв), епископы Дмитровский Киприан (Зёрнов) и епископ Костромской и Галичский Никодим (Руснак)[2].
С 22 декабря 1964 года — епископ Черновицкий и Буковинский.
С 7 декабря 1967 года — епископ Вологодский и Великоустюжский.
По воспоминаниям протоиерея Георгия Иванова епископ Мефодий был «Хозяйственный, экономный, практичный. Он купил дом епархиальный, там разместилась архиерейская резиденция <…> Cам котёл топил, уголь подбрасывал. Добрый был, милостивый, скромный, простой»[3].
В то время не все из 17 действующих храмов в епархии были укомплектованы духовенством. Чинились препятствия росту численности духовенства и в ходе процедуры регистрации священников, прибывших из других регионов страны. Уполномоченный Совета по делам религий практиковал собственный усложненный вариант регистрации. На предварительном этапе, без согласия Уполномоченного священнослужителю не выдавалась рекомендация архиерея исполнительному органу. Впоследствии личное дело священнослужителя, договор о найме и решение исполнительного органа также направлялись ему для оформления справки о постановке на учёт. Только после этого архиерей издавал указ о назначении священника на приход. Управляющий епархией не мог преодолеть несогласие Уполномоченного в отношении кандидата на регистрацию. Епископ Мефодий о данной ситуации сокрушенно говорил: «Зачем я здесь, если ничего не могу самостоятельно решить»[4].
В отчёте уполномоченного по делам религий от 1970 года значилось[5]:
Выезжает в приходы редко. За три года из 17 церквей был в 12. Остальное время находится дома в своих покоях… Общения с духовенством вне службы также редки.В наших беседах последнего периода, характерного подготовкой к Поместному Собору, утвердительно заявил, что если будет выдвинут на патриарший престол кандидатура митрополита Пимена, то он с удовольствием проголосует за него. А если будет выдвинута кандидатура митрополита Никодима, то проголосует и за него.
В письме «Комитета восстановления прав Церкви…» от октября 1970 г. в числе 24 назван как возможная кандидатура на патриарший престол и Мефодий. Длительное время это письмо он не показывал мне. Вероятно, стеснялся.
А знакомя с ним, возмущался, что экстремисты вредят Церкви этими несерьезными действиями. По характеру суждений о современном положении Церкви он близок к экстремистам, но… замкнут… Экстремисты не случайно назвали его своим кандидатом.
2 февраля 1972 год назначен управляющим Омской и Тюменской епархией с возведением в сан архиепископа[6].
13 февраля того же года прибыл в Омск. Несмотря на поздний час, в кафедральный собор пришло множество верующих, стоявших с зажжёнными свечами[6].
Диакон Максим Семёнов написал, что по воспоминаниям его современников «служить с ним всегда было легко, потому что не чувствовалось никакого гнёта с его стороны. Он поистине не был грозным владыкой, но любвеобильным отцом. Никогда священнослужители не выслушивали каких-либо замечаний во время богослужений. Все замечания он делал по окончании службы в деликатной, мягкой форме, стараясь вразумить неисправного. <…> оказывал много любви и внимания духовенству, всячески защищал его от несправедливых и лживых обвинений анонимных клеветников»[6].
Убит в ночь с 22 на 23 октября 1974 года в доме епархиального управления на улице Успенского, 26. Из материалов следственного дела известно, что Убийца сначала сломал архиепископу Мефодию шею, затем нанёс по всему телу множество ударов бронзовой статуэткой, а после ножницами. Видя, что дело не доведено до конца, он связал владыке руки и хладнокровно задушил его шнуром от электролампы[6].
Секретарь епархии протоиерей Никита Елизарьев оповестил телеграммой Патриарха Пимена об убийстве. Уже в тот же день «Голос Америки» оповестил мир, что в СССР, в Омске, убит православный епископ[6].
Тело архиепископа Мефодия было по-монашески приготовлено к погребению, облачено в архиерейские одежды и, по совершении заупокойной литии, поставлено в Крестовоздвиженском кафедральном соборе Омска. У гроба убиенного непрестанно читалось Евангелие и служились панихиды[6].
Напишите отзыв о статье "Мефодий (Мензак)"
Литература
- Наречение и хиротония архимандрита Мефодия (Мензака) // Журнал Московской Патриархии. М., 1962. № 11. стр. 16-20.
- Архиепископ Омский и Тюменский Мефодий [некролог] // Журнал Московской Патриархии. М., 1974. № 12. стр. 12-16.
- А. В. Жук. История Омской церкви. Биографический справочник. Омск, 2007, стр. 158-
Примечания
- ↑ [www.pravoslavie.ru/46068.html Митрополит Харьковский и Богодуховский Никодим: «Безгранично люблю Церковь» / Православие.Ru]
- ↑ 1 2 [www.bogorodsk-noginsk.ru/stena/63_byloe_43.html У церковных стен. Православная церковь в советское время] // Былое пролетает…
- ↑ [www.booksite.ru/vologda_sovet/1964-1985_219.html Иванов Г. О нелегком прошлом: Вспоминает протоиерей Георгий Иванов]
- ↑ [www.booksite.ru/vologda_sovet/1964-1985_221.html Православное духовенство Вологодской епархии в 1960—1980-е годы: (по документам ГАВО)] / О.Молодов // Историческое краеведение и архивы. — Вып. 8. — Вологда, 2002. — С.190-194.
- ↑ [www.rusvera.mrezha.ru/342/8.htm 8]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Диакон Максим Семенов. [www.ihtus.ru/102004/hi1.shtml Памяти Архиепископа Омского и Тюменского Мефодия] // «Сибирская православная газета», № 10 2004 г.
Отрывок, характеризующий Мефодий (Мензак)
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
