Монастырь Милешева
| Монастырь | |
Монастырь Милешева
Манастир Милешева | |
| |
| Страна | Сербия |
| Координаты | 43°23′24″ с. ш. 19°39′41″ в. д. / 43.39000° с. ш. 19.66139° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=43.39000&mlon=19.66139&zoom=14 (O)] (Я) |
| Конфессия | Сербская Православная Церковь |
| Епархия | Милешевская епархия |
| Основатель | Стефан Владислав |
| Дата основания | 1218—1219 годы |
| Статус | действующий монастырь |
Монастырь Милешева — сербский православный монастырь на реке Милешевце, близ Приеполья, основанный князем Стефаном Владиславом в 1218—1219 годах. Ансамбль фресок церкви Вознесения в Милешевой — один из шедевров сербского искусства Средних веков.
Содержание
История
Монастырь был основан в 1218—1219 года князем Стефаном Владиславом (впоследствии королём Сербии). В 1236 году он перенёс сюда мощи своего дяди Святого Саввы из Велико-Тырново в Болгарии, где тот умер.
В 1377 году в монастырской церкви королём Сербии и Боснии был коронован боснийский бан Твртко I. Здесь же Стефан Вукшич Косача был возведён в титул герцога святого Саввы (вследствие чего управлявшиеся им территории получили названия Герцеговины). В XV веке в здесь находилась кафедра митрополита Боснии-Герцеговины. В 1459 году турки сожгли монастырь, однако обитель вскоре была восстановлена.
В XVI веке в монастыре была типография, печатавшая церковные книги. В середине XVI века, во времена патриаршества Макария, монастырь был основательно отремонтирован. В конце того же века монастырь посетили паломники из России, которые принесли с собой дары от Ивана Грозного и валашских и молдавских правителей. В 1594 году турки изъяли из обители мощи святого Саввы, а затем публично сожгли их на холме Врачар в Белграде.
В 1863 году была проведена новая реставрация монастыря.
Архитектура
Церковь Вознесения в Милешевой принадлежит к архитектурному типу рашской школы и представляет собой однонефную постройку простых геометрических форм с трехчастной апсидой.[1] Церковь когда-то имела мраморный портал со скульптурным декором (сохранился один лев).
Фрески
Монастырь известен своими уникальными фресками. Росписи в наосе церкви имеют золотые фоны, расчерченные квадратиками, чем имитируется впечатление мозаики. Под этой фреской на южной стене изображен с макетом церкви в руках ктитор Владислав, которого Богородица подводит ко Христу. В нартексе и алтаре на синих фонах изображены архиереи, святые воины, мученики и монахи. В апсиде была изображена Богородица (фреска утрачена) и Поклонение святых отцов (фрагменты), в куполе — Вознесение, на восточной стене — редкая сцена «Христос благословляет апостолов перед Своим Вознесением». В пространстве господствуют изображения Великих праздников.
Композиция «Жёны-мироносицы» включает деталь Белый ангел — один из величайших шедевров сербского и православного искусства.
На северной стене нартекса храма изображены представители династии Неманичей: Стефан Неманя (как монах Симеон), святой Савва Сербский (как архиепископ), Стефан Первовенчанный и его сыновья Радослав и Владислав. Напротив Неманичей святые Константин и Елена и неизвестный византийский император (возможно, Иоанн III Ватац), напротив него игумен Милешевой. Светские властители обращены с молитвенно протянутыми руками к Савве и Симеону Немане, которые благословляют их и поручают, видимо, Христу (Его образ утрачен).
В 1236 году Владислав пристроил к храму внешний нартекс с боковыми капеллами, где поместил тело святого Саввы, перенесенное из Тырнова. В это время исполнена огромная композиция Страшного Суда на основании текста святого Ефрема Сирина.
Главный акцент в образах Милешева — спокойная внутренняя сосредоточенность, одухотворенное, лиричное начало. Живопись Милешева отличает мягкая и нежная красота, колорит построен на высветленных цветах.
Напишите отзыв о статье "Монастырь Милешева"
Примечания
- ↑ Мальцева С. [vremennik.biz/opus/BB/71/57743 Приделы в сербских храмах XIII- первой половины XIV вв. ] // Византийский временник. — 2012. — Т. 71. — С. 177–199.
Ссылки
- [www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sykon/client/display.pl?sid=422&did=68 Монастырь на сайте Pravoslavie.ru]
Отрывок, характеризующий Монастырь Милешева
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
