Мопс (прорицатель)
| Мопс (Μόψος) | |
|---|---|
| Мифология: | Древнегреческая мифология |
| Отец: | Ракий или Аполлон |
| Мать: | Манто |
Мопс (др.-греч. Μόψος) — персонаж древнегреческой мифологии[1]. Сын Ракия и Манто (либо сын Аполлона и Манто[2]).
Прорицатель, родом из Колофона[3]. По словам Павсания, наследовал Ракию, основавшему первые критские колонии на колофонском побережье, и окончательно изгнал карийцев из внутренних районов страны[4]. По версии Помпония Мелы, основал Колофон[5][6].
Согласно Страбону, после взятия Трои часть ахейцев во главе с Амфилохом и Калхантом двинулась по суше в Лидию, где правил Мопс[7]. В состязании прорицателей Мопс победил Калханта[8], который, согласно поэту Каллину, умер в Кларе, а его люди во главе с Мопсом перешли Тавр и частью осели в завоеванной ими Памфилии, а частью двинулись дальше на восток в Киликию, Сирию и вплоть до Финикии[7].
Согласно Помпонию Меле, основал Фаселиду в Памфилии[9][10]. Вместе с Амфилохом основал Малл в Киликии[11]. Вступил в поединок с Амфилохом, оспаривая царскую власть, и они убили друг друга[12].
Их могилы показывали около Магарсов у реки Пирам (Джейхан) около Малла[13].
Согласно Ксанфу Лидийскому, был сыном Лида, предка лидийцев. Дойдя в своем восточном походе до Аскалона, он схватил сирийскую царицу (богиню) Атаргатис и её сына Ихтия и утопил их в Аскалонском озере (в гавани Аскалона)[14]. Николай Дамасский сообщает, что Мопс научил народ почитать богов[15].
Фрагмент из «Истории» этого автора, относящийся к Мопсу, сохранился в выписках императора Константина Багрянородного «Добродетели и пороки»:
Мокс Лидийский, сделавший много хорошего, свергнул тиранию Мелы. Согласно обету он предписал лидийцам отдавать богам десятину. Они повиновались и, производя учет своему имуществу, отделяли от всего десятину и посвящали богам. После этого Лидию постигла сильная засуха, и люди обращались к оракулу. Много военных походов, говорят, предпринял Мокс, и слава о его храбрости и справедливости была у лидийцев величайшей. Совершив эти походы, он снова отправился против Краба и после длительной осады взял его и разрушил, а людей, так как они не признавали богов, отвел к ближайшему озеру и утопил.— Exc. De virt., I, p. 338, 17
Имя Мопса или Мокса (Μόξος) носило множество географических пунктов в Малой Азии, а Памфилия, согласно Плинию Старшему, в древности называлась Мопсопией в честь завоевателя[16].
В хеттском «Тексте о Маддуваттасе», который датируют концом XV века до н. э., фигурирует западноанатолийский правитель Muksus, действовавший на территории будущих Лидии и Карии[17].
В надписи царя Аситавадды из Кара-тепе упоминается «Дом Мопса», правивший племенем dnnym, в котором ряд ученых видит гомеровских данайцев. Были попытки отождествить это племя с данауна египетских текстов — одним из народов моря, напавшим на Египет вместе с тевкрами и пеласгами, а Мопса представить предводителем крупного объединенного войска, ядро которого составляли ахейские греки, обрушившегося вместе с другими племенами на побережье Сирии и Палестины[17].
М. Эстур высказал предположение о том, что Мопс, сын Аполлона, был одним из божеств Западной Анатолии, включенном ахейскими греками в свой пантеон, и позднее считавшимся предком утвердившихся в Киликии династов. В надписи из Александрии Троянской после Аполлона Сминфейского и его сына Асклепия Спасителя следует группа родственных им божеств Моксинитов, что подкрепляет данную гипотезу[18].
Напишите отзыв о статье "Мопс (прорицатель)"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.2. С.176; Любкер, т.2. с.408
- ↑ Климент. Строматы I 134, 4
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э VI 3-4
- ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 3, 2
- ↑ Помпоний Мела I, 78
- ↑ Молчанов А. А. Социальные структуры и общественные отношения в Греции II тыс. до н. э. М., 2000. С.106
- ↑ 1 2 Страбон. География XIV 4, 3 (стр.668)
- ↑ Страбон. География XIV 1, 27 (стр.642-643)
- ↑ Помпоний Мела I, 70
- ↑ Яйленко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990, с.150
- ↑ Страбон. География XIV 5, 16 (стр.675)
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека. Эпитома VI 19; Ликофрон. Александра 439—445 и комм.
- ↑ Страбон. География XIV 5, 16 (стр.676)
- ↑ Афиней. VIII, 346
- ↑ FHG III, fr. 24
- ↑ Плиний. V, 96
- ↑ 1 2 Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996, с.153
- ↑ Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996. с.154
Отрывок, характеризующий Мопс (прорицатель)
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
