Мосар
| Деревня
Мосар
|
Мо́сар — деревня в Глубокском районе Витебской области Беларуси.
Содержание
Этимология
Название Мосар — финно-угорского происхождения и означает «болото», «влажное место»[1].
История
Впервые упоминается в 1514 г. как владение Юрия Зеновича. Согласно грамоте вел . князя Сигизмунда Августа от 11 октября 1554 года Яну Михайловичу Зеновичу было разрешено при своем имении Мосар над рекой Дисна заложить местечко, а также предоставлено право на торговлю и учреждение "свободных" корчем . В Мосаре на ночлег останавливался Стефан Баторий во время похода на Псков во время Ливонской войны. От Зеновичей (Деспот-Зеновичей) имение в 1-ой половине XVII века перешло к Мартиану Воловичу, виленскому земскому писарю, в 1639 г. — к Петру Долмат-Исайковскому герба «Прус І», ловчему литовскому. В 1657 дочь Петра Карла Долмат - Исайковскага - Софья , вдова Самуила Паца, во второй раз вышла замуж за Виктора Константина Млечко герба «Долива» («Три Розы»), полковника жмудского. Их дочь Констанция получила Мосар в приданое, выйдя замуж за Яна Владислава Бжостовского герба «Стремя» , каштеляна трокского. С этого времени Мосар на протяжении более чем 200 лет принадлежал Бжостовским.
Во времена Станислава Августа Понятовского, в 1775-1790-е , при Роберте и Анне Бжостовских в Мосаре возведен двухэтажный дворец в стиле классицизма (уничтожены Красной Армией во время наступления в 1920-м) и костел Св. Анны. Дворец окружал парк с дубовой аллеей и садом. В те времена несколько раз в Мосаре гостил король Станислав Август Понятовский, который даже участвовал здесь в археологических раскопках как любитель старины.
В деревне родился полководец, генерал-лейтенант Адам Игнатьевич Цвецинский (1826—1881), чей сын Максимилиан Адамович (1868—1918) также стал генералом.
В 18-1-й пол. 19 в. существовала униатская церковь. Народное училище , открытое в 1872 , располагалась в общем доме , финансировалось в размере 200 рублей в год. В 1885 г. в имении Мосар было 558 жителей и 2030 десятин земли. В одноименной деревне насчитывалось 117 жителей.
В 1870-е годы Мосар приобрел Эдмунд Пилсудский. Следующим и последним владельцем имения был его сын Каликст Юзеф. С 1921 Мосар в составе Польши, принадлежал Луцк - Козловской гмине Дисненского повета Виленского воеводства. Крупнейшими земельными собственниками были Эдмунд Пилсудский, Каликст Пилсудский - родственники Юзефа Пилсудского.
С 1939 Мосар в составе БССР, с 12 октября 1940 - центр сельсовета Дуниловичского района. С 20 января 1960 находился в Глубокском районе, с 20 мая 1960 - в Уделовском сельсовете. В 1997 в деревне насчитывалось 494 жителя и 231 двор.
Мосар на старых фотографиях:- Mosar. Мосар (XX).jpg
Костёл Св. Анны
- Mosar. Мосар (1925).jpg
Дворцово-парковый комплекс Бжостовских
- Mosar. Мосар (1915).jpg
Дворец
- Mosar. Мосар (1914).jpg
Дворец, интерьер
Интересные факты
Деятельность Ю. Бульки
Священнослужитель Юозас Булько создал при местной католической церкви антиалкогольный музей, заложил аллею трезвости, много внимания уделял благоустройству деревни. В туристических проспектах Мосар окрестили «белорусским Версалем».[2]
Известные жители и уроженцы
- Ксёндз Юозас Булька
- Бжостовский, Павел Ксаверий — государственный и религиозный деятель Великого княжества литовского, меценат.
- Цвецинский, Адам Игнатьевич — генерал-лейтенант, герой русско-турецкой войны 1877—1878 гг.
Достопримечательности
- Католическая церковь св. Анны (1792), принадлежала иезуитам[3]
- Памятник Иоанну Павлу II
Напишите отзыв о статье "Мосар"
Примечания
- ↑ [belniva.sb.by/regiony-2/article/vremya-sobirat-kadry-4.html Время собирать кадры]. «Сельская газета» №222 (30 ноября 2010).
- ↑ [www.tvr.by/rus/society.asp?id=22967 Сотни прихожан-католиков, католические епископы из Беларуси, Литвы, Польши приехали в Мосар попрощаться с ксендзом Юозасом Булькой]
- ↑ [historialis.com/places/belarus/mosar/2036.html Костел св. Анны :: Мосар, Беларусь]
Ссылки
- [www.google.com/maps/views/view/110075160385180236203/photo/79Nmnt1J1PMAAAQWmpK_tQ?gl=us&heading=141&pitch=94&fovy=75 Виртуальный тур (38 точек) по Костёлу св. Анны и ландшафтному парку]
- [tripster.ru/locations/Belarus/Mosar'/ Мосар]
- [web.archive.org/web/20120303034720/zhiharcka.livejournal.com/191234.html О том, как ксендз Булька отучил пить всю деревню и что из этого вышло]
Отрывок, характеризующий Мосар
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
