Николаевское адмиралтейство

Никола́евское адмиралте́йство — адмиралтейство, располагавшееся в Николаеве на реке Ингул у её впадения в реку Южный Буг. Создано в 1788 году по приказу Г. Потемкина. Включало в себя корабельные (судоверфи), мастерские, склады для строительства, снаряжения и ремонта военных кораблей, вспомогательные службы и подразделения. В 1911 году на базе Николаевского адмиралтейства был создан завод «Руссуд».

История

21 июля 1788 года по приказу Екатеринославского генерал-губернатора Г. А. Потемкина в устье реки Ингул была заложена первая казенная верфь на Чёрном море. Это и стало годом создания Николаевского Адмиралтейства. Поскольку Адмиралтейство находилось на расстоянии в 60 км от устья Южного Буга, оно стало хорошо защищенной базой для строительства и ремонта военных кораблей Черноморского флота Российской империи. Первым руководителем Адмиралтейства назначен бригадир и обер-штернкригс-комиссар М. Л. Фалеев.

29 апреля 1790 года Потемкин своим ордером приказал М. Фалееву:

«… Нужным считаю Вам приписать, чтобы все мастерские в Николаеве построены были замком и составит Адмиралтейство … получится хорошая крепость …»

В 1794 году спущен на воду флагманский 90-пушечный линейный корабль «Святой Павел».

За период с 1816 по 1833 годы на Адмиралтействе был построен 114 больших и малых военных кораблей.

В 1820 году спущен на воду первый колесный деревянный пароход «Везувий», а в 1825 году — первый на Чёрном море вооруженный 14-пушечный пароход «Метеор». В 1829 году отменено Херсонское адмиралтейство, все службы и команды переведен в Николаевский Адмиралтейства.

В 1830—1840-х годах по приказу вице-адмирала М. Лазарева проведена реконструкция адмиралтейства. Построена крыша на существующих и 3 новых эллингах, литейный и канатный заводы, кузницы, артиллерийская шлюпочная и мачтовая мастерские, три 3-х этажные казармы на 3,6 тысячи человек. Вокруг адмиралтейства по проекту архитектора Карла Акройда возведен каменный забор и главные ворота.

В 1856 году после подписания Парижского мирного договора, России запрещалось иметь военный флот на Чёрном море. В связи с этим, штаты адмиралтейства было существенно сокращены: с 4 рабочих экипажей остался лишь один в составе 1088 мастеровых при 16 офицерах. Кроме того, был сформирован машинно-рабочий экипаж численностью 654 человека.

В 1857 году был спущен на воду первый железный пароход «Инкерман», по проекту инженера — поручика П. Александрова.

5 января 1790 года на верфи Николаевского адмиралтейства корабельными мастерами А. Соколовым и И. Должниковым был заложен первый корабль — 44-пушечный «Святой Николай», а 25 августа 1790 года он был спущен на воду. В следующем году был спущен на воду 55-пушечный фрегат «Григорий Великой Армении» и 26-пушечный фрегат «Легкий». Николаевское адмиралтейство стало приобретать значение, как основная база судостроения Черноморского флота.

В 1860 году кораблестроительный департамент сообщил о наборе учащихся в Николаевское адмиралтейство. В ученики принимались лица мужского пола в возрасте от 14 лет. Срок обучения — 5 лет с поденной оплатой: ученикам 1-2 года — 20 коп., 3-4 года — 30 коп., 5 года — 50 коп.

В 1861 году на адмиралтействе для рабочих установлен 10-часовой рабочий день, начинавшийся в 5 часов утра.

В 1871 году Россия сообщила об отказе выполнять пункт Парижского договора, касающийся запрета иметь военный флот на Чёрном море. Деятельность Адмиралтейства значительно оживилась. Начались подготовительные работы к строительству броненосцев на Чёрном море. В 1873 году спущен на воду броненосец береговой охраны «Новгород» по проекту инженера Попова. В 1875 году спущен второй броненосец береговой обороны «Вице-адмирал Попов». Для его строительства в эллинге № 7 пришлось продлить и расширить стапель.

В течение следующих десятилетий со стапелей Николаевского Адмиралтейства сошли броненосцы «Екатерина II», «Ростислав», «Князь Потёмкин-Таврический», «Три Святителя», крейсер «Кагул», минный крейсер «Капитан Сакен» и ряд других военных кораблей.

20 августа 1911 года на базе Николаевского Адмиралтейства создан завод Русского судостроительного общества («Руссуд»). Правление общества находилось в Санкт-Петербурге.

Во время Великой Отечественной войны адмиралтейство было разрушено, после окончания боевых действий в Николаеве было построено административное здание, ставшее называться Адмиралтейством.

Хорошо сохранился на сегодняшний день комплекс "Старофлотские казармы", ставший памятником национального значения, в которых разместился Николаевский областной краеведческий музей.

Описание

Николаевское адмиралтейство находилось на расстоянии 60 километров от устья реки Южный Буг, за счёт чего являлась хорошо защищённой внутренней базой для ремонта судов флота. Территория была весьма обширной, расположение эллингов и мастерских неправильное; размеры наибольшего из эллингов не являлись достаточными для судов начала XX века.

Отрывок, характеризующий Николаевское адмиралтейство

В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.