Норвилл «Шэгги» Роджерс
Поделись знанием:
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
 |
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
| Норвилл «Шэгги» Роджерс | |
 | |
| Персонаж мультсериала «Скуби Ду» | |
|---|---|
| Пол |
мужской |
| Возраст |
18-20 лет |
| Рост |
около 185 см |
| Вес |
60-65 кг |
| Должность |
детектив, повар (не состоялся) |
| Оригинальная озвучка |
Кейси Кейсем (1969—1997, 2002—2009), Билли Вест (1998), Скотт Иннес (1999—2001: на DVD), Скотт Менвил (2005—2008: Шегги и Скуби-Ду ключ найдут!), Мэттью Лиллард (2002—н. в.) |
Шэ́гги (англ. Norville «Shaggy» Rogers) — вымышленный герой из мультсериалов о Скуби-Ду, созданный студией «Hanna-Barbera». Первое появление состоялось в 1969 году в мультсериале «Где ты, Скуби-Ду?»
Содержание
Личность
Шэгги — детектив, сотрудник корпорации «Тайна». Когда-то он работал поваром вместе с лучшим другом Скуби-Ду. В фильме «Скуби Ду: Проклятье озёрного монстра» влюбляется в Велму, но впоследствии они решают остаться друзьями. Интересы Шэгги повторяют интересы Скуби:
- Очень любит вкусно поесть. Ему, как и Скуби, нравится собачье печенье (Скуби-печенье). Свой постоянный аппетит Шегги и Скуби объясняют постоянным чувством страха (которое они испытывают, столкнувшись с очередным монстром), но тем не менее, Шэгги вдвое меньше труслив, чем его пёс.
- Шэгги, как и Скуби, любит шутить.
- Шэгги и Скуби очень любят поесть и делают это при любой возможности. Но стоит заметить, что едят они редко. Если всмотреться в каждую серию, то Шэгги и Скуби удаётся поесть не больше 2-х раз. В м/ф они могут не есть целый день — впрочем, не по своей воле, а потому, что за ними гоняется очередное чудовище. Поэтому поесть много и вовремя, в компании друзей, которым всегда попадаются тайны, удаётся очень редко. Так что, хотя их и считают обжорами, едят они не так уж много.
- Шэгги любит Дафну Блейк, однако неоднократно он влюблялся в других девушек.
Внешний вид
Шэгги выглядит не слишком презентабельно — несмотря на отличный аппетит, он очень худ, к тому же постоянно сутулится и кажется довольно хилым (впрочем, при виде очередного монстра он может развить весьма приличную скорость). Несмотря на свою хилость и высокий рост, он очень гибкий, особенно спина (можно заметить, что когда за ним и Скуби гонится монстр, Скуби, почти всегда, забирается на спину Шэгги, и тому приходится сильно нагибаться во время бега, одновременно спасая и свою жизнь, и Скуби). Он неприхотлив в одежде — всегда носит одну и ту же зелёную футболку и коричневые джинсы (могут меняться на шорты такого же цвета, в зависимости от погоды). Также у него есть зелёная куртка и зелёный пуховик. Однако, если он находится там, где очень холодно и при нём нет своих тёплых вещей, ему приходится надевать то, что ему предложат. Из обуви у него чёрные туфли, чёрно-белые кроссовки, тапки и сандалии. В ранней версии, носил красную футболку и синие джинсы. Волосы у него русые, причёска неаккуратная (этой причёске он обязан своим прозвищем: «Шэгги», англ. Shaggy, дословно означает «лохматый»); на подбородке — редкие волоски (если он хочет «причепуриться», то подстригает эти волоски).
Профессия
Работал поваром вместе со Скуби-Ду. Также Шегги и Скуби некоторое время работали на таможне в аэропорту. Кроме Скуби-Ду его напарниками также являются Велма Динкли, Дафна Блэйк и Фред Джонс (лидер корпорации «Тайна»).
Актёры
В течение двадцати восьми лет Шэгги озвучивал актер Кейси Кейсем, Билли Уэст и Скотт Иннес (который также озвучил Скуби в то время) кратко взял на себя роль в нескольких фильмах, снятые в конце 1990 и начале 2000-х годов. В 2002 году Касем вернулся в роли Скуби-Ду в сериях «Что нового, Скуби-Ду?», а также он озвучивал все анимационные фильмы 2003—2009. В фильмах «Скуби-Ду» и «Скуби-Ду 2: Монстры на свободе» Шэгги изображает Мэттью Лиллард. В фильме «Скуби-Ду 3: Тайна начинается» его изображает Ник Палатас.
Английский дубляж
- Кейси Касем (1969—1997, 2002—2009)
- Билли Уэст (1998)
- Скотт Иннес (1999—2002)
- Скотт Менвил (2005—2008)
- Мэттью Лиллард (2002 и 2005, 2010—настоящее время)
- Ник Палатас (Скуби-Ду 3: Тайна начинается, Скуби-Ду 4: Проклятье озёрного монстра)
Русский дубляж СТС
- Норвилл «Шэгги» Роджерс — Никита Прозоровский
- Скуберт «Скуби» Ду — Андрей Бархударов
Досуг вне разгадывания тайн
Шэгги и Скуби всегда остаются вдвоём, куда бы они не пошли и где бы ни были. Друзья имеют свою квартиру в Кулсвилле. В их распоряжении также фургон «Корпорация Тайна». По крайней мере, там они проводят большую часть своего времени. В основном они готовят или едят. Что касается работы, то Шегги и Скуби не занимают руководящих должностей.
К примеру, одно время друзья работали на таможне в аэропорту (показанно в м/ф «Скуби-Ду на Острове Мертвецов»); однако, вскоре их уволили за то, что они съели все конфискованные продукты. Также Шегги и Скуби работали вожатыми в лагере и на плантации перца. Следует заметить, что работают они тоже вдвоём. Иногда Шегги и Скуби приходится разгадывать тайны самостоятельно — конечно, не по собственному желанию, а потому, что от этого зависит что-либо важное для них. Например, когда они работали вожатыми в детском лагере, им пришлось разгадывать тайну и ловить преступника. От этого зависело место их работы, а также им просто нравилось работать именно здесь (показанно в м/с «Что новенького, Скуби-Ду?»).
Семья
- Сэмюэл Джастин Роджерс и Венди Роджерс — родители Шэгги. Его отец — полицейский. Они живут в Плимуте, штат Массачусетс.
- Колтон Роджерс и Паула Роджерс (родители в Scooby-Doo! Mystery Incorporated)
- Мэгги «Суджи» Роджерс — младшая сестра Шэгги.
- Уилфред — муж Мэгги.
- Гарри Роджерс — дядя Шэгги, который любит розыгрыши.
- Дядя Шагуорти — богатый дядя Шэгги. Он не только выглядит, как его племянник, но имеет такой же аппетит и настолько же труслив. Он держит своё самое драгоценное владение в тайне — холодильник с ценными камнями.
- Прадядя Нат (Натаниэль) — двоюродный дед Шэгги.
- Дядя Борегар — ещё один дядя, который оставил всё своё состояние Шэгги — свои особняк и плантации на юге США.
- Бесстрашный Шэггифорд — дядя Шэгги, которому принадлежит Бесстрашное Детективное агентство.
- Дядя Альберт Шэггифорд — богатый дядя Шэгги и изобретатель, появлялся только в Shaggy and Scooby-Doo Get a Clue!.
- Мак Бэгги Роджерс — предок семьи Роджерс. Он первый поселился в Плимуте, штат Массачусетс.
Интересные факты
- Несмотря на свой необыкновенно робкий характер, Шегги тоже является членом корпорации «Тайна», ведь благодаря ему и Скуби, с которым он всегда ходит в паре, остальные находят очень важные зацепки.
- Шэгги и Скуби выполняют особую роль в команде, они могут на несколько секунд остановить или удивить монстра. Например в серии «Ужасная ночь с зимним чудовищем» он и Скуби переодеваются дантистами, чтобы почистить зубы злому снежному динозавру.
- Нельзя представить Шэгги без Скуби, они прекрасно дополняют друг друга.
- Шэгги — постоянный герой. Он, как и Скуби, присутствует во всех сериях.
- Шэгги находит забавным то, что он родился со знаком зодиака «Лев», но со своим характером он больше похож на зайца. Он родился летом, где-то в пределах 23 июля — 23 августа.
- Любимая еда Шэгги — собачье печенье «Скуби-снеки»; кроме того, он очень любит пиццу с сыром и солёными огурцами.
- Шэгги коллекционирует пряжки.
- В детстве Шэгги был большим фанатом супергероя Капитана Кула.
- Его настоящее имя — Норвилл. Прозвище «Шэгги» он получил за свою причёску.
- Шэгги и Скуби — весьма закалённые ребята. В м/ф «Отдыхай, Скуби-Ду» они убегали в Гималаях от Йети, и Шэгги в это время был в футболке и в джинсах.
- Также Шэгги и Скуби единственные из команды способны выполнять сложные и опасные трюки. Например, однажды, находясь на американских горках в едущем вагончике, они сумели перепрыгнуть на другой вагончик, идущий по соседнему пути в противоположном направлении. Всё это произошло на весьма внушительной высоте. Они совершили этот рискованный прыжок, чтобы спастись от монстра.
- Раньше, в м/ф 1970-1980-х гг., вместо зелёной футболки и коричневых джинс Шэгги носил красную футболку и синие джинсы.
- У Шэгги хиповый тип характера (но сам он удивляется, когда его зовут «хиппи»).
- У Шэгги, как и у Скуби, странный вкус, а именно: они могут смешивать банановое мороженое, маринованные огурчики и соевый соус.
- Шэгги великолепно играет в мини-гольф. В серии про клоуна (в м/ф «Что новенького,Скуби-ду?») на гольф-поле он проявил необычайную активность.
- Шэгги и Скуби также могут делать великолепные скульптуры из песка. Ещё они неплохо умеют лепить из воска (однажды сделали свои собственные фигуры).
- Дружба Шегги и Скуби объясняется дружбой их семей.
- В одной из игр Шэгги и Скуби не всегда вместе. Скуби даже бросил Шэгги, убежав по вентиляции (встретив затем Дафну). Также Шэгги сражался вместе с Велмой против Босса игры (без Скуби).
- Часто, когда команде приходится разделится в поисках улик, Велме, Скуби и Шэгги приходится быть вместе.
- Шэгги — первый персонаж, который сел за руль будущего фургона корпорации «Тайна».
- Как и Скуби, Шэгги не знает/не верит о существовании Швеции, пяти и шести часов утра и кенгуру.
- Шэгги — физически самый сильный персонаж команды, даже сильнее Фреда. Наибольшую силу Шегги проявляет, когда ему или его друзьям угрожает опасность.
- Шэгги отлично катается на мотоцикле, способен преодолеть камнепад (прыгая по камням), отлично дерется и его речь может обходится фразами из разных фильмов, также прыгает дальше всех (все эти способности были обнаружены в одном из м/ф), он также хорошо разбирается в технике (в м/ф «Скуби-Ду и Упорный оборотень» Шэгги смог отрегулировать гоночную машину на высокой скорости).
- Фактически Шэгги — самый богатый персонаж, он наследовал от своего дяди Борегарда бесценные сокровища (отданы для блага приютов с детьми) и особняк (был подарен призракам). Его дядя Альберт отдал Шэгги особняк и один миллиард.
- Шэгги и Скуби неразлучны: ради дружбы со Скуби Шэгги пришлось отвергнуть Велму (как девушку), потому что Скуби-Ду — ему важней, как друг.
Напишите отзыв о статье "Норвилл «Шэгги» Роджерс"
Примечания
Ссылки
- [www2.warnerbros.com/web/hannabarbera/index.jsp Official Hanna-Barbera website]
- [www.cartoonnetwork.ru/show/%D1%81%D0%BA%D1%83%D0%B1%D0%B8-%D0%B4%D1%83 Раздел Скуби-Ду на официальном сайте Cartoon Network]
- [scoobydoo.kidswb.com/ Раздел Скуби-Ду на официальном сайте Warner Bros]
- [scooby-games.ru/filmy/ Всё о фильмах со Скуби-Ду: описание, трейлеры, актёры, год выпуска]
Отрывок, характеризующий Норвилл «Шэгги» Роджерс
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
