Операция «Регенбоген» (1945)
Операция «Регенбоген» (нем. Regenbogen — «радуга») — операция Кригсмарине, в соответствии с которой перед капитуляцией во Второй мировой войне все немецкие корабли должны были быть затоплены собственными экипажами, чтобы сохранить честь флота.
30 апреля 1945 года гросс-адмирал кригсмарине Карл Дёниц отдал приказ, согласно которому все немецкие корабли, кроме необходимых для рыболовства, транспортных целей и послевоенного разминирования, должны быть уничтожены. 4 мая в 15:14 Дёниц, в соответствии с одним из условий со стороны союзников, был вынужден отдать приказ об отмене операции «Регенбоген», однако командиры подлодок Западной Балтики посчитали, что этот последний приказ был отдан не по воле Дёница и не выполнили его, затопив 238 подводных лодок, в том числе 16 уже выведенных из эксплуатации и 5 ещё не спущенных на воду[1].
Содержание
Карта
См. также
Напишите отзыв о статье "Операция «Регенбоген» (1945)"
Примечания
- ↑ [uboat.net/fates/scuttled.htm uboat.net — Operation Regenbogen] (англ.)
Ссылки
- [uboat.net/fates/scuttled.htm uboat.net — Operation Regenbogen] (англ.)
|
Это заготовка статьи о Второй мировой войне. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о подводных лодках. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Операция «Регенбоген» (1945)
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
