Орехово-Зуевский уезд
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входил в | |
| Административный центр | |
| Дата образования |
1921—1929 |
| Население (1926) |
197 676[1] |
| Площадь |
2 903 км² |
Оре́хово-Зу́евский уе́зд — административно-территориальная единица Московской губернии, существовавшая в 1921—1929 годах. Уездный город — Орехово-Зуево.
История
Уезд образован в 1921 году из части территории Богородского уезда и упраздненного Покровского уезда Владимирской губернии. В состав уезда вошли волости: Аннинская, Аргуновская, Дороховская, Жаровская, Запонорская, Караваевская, Кудыкинская, Лемешневская, Липенская, Овчининская, Покровско-Слободская (Покровская), Селищенская, Теренинская, Фёдоровская и Яковлевская.
13 июня 1921 года Аргуновская и Овчининская волости были переданы в Киржачский уезд. В 1923 году Лемешевская волость была переименована в Ленинскую. В апреле 1924 года к Ленинской волости была присоединена Селищенская волость, а Жаровская и Караваевская волости были объединены в Воспущенскую[2].
Постановлением президиума ВЦИК от 14 января 1929 года Московская губерния и все её уезды были упразднены, территория уезда вошла в состав Орехово-Зуевского округа Центрально-Промышленной области (с 3 июня 1929 года — Московская область).
Население
По итогам всесоюзной переписи населения 1926 года население уезда составило 197 676 человек[1], из них городское — 99 532 человек.
Напишите отзыв о статье "Орехово-Зуевский уезд"
Примечания
- ↑ 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_26.php?reg=141 Всесоюзная перепись населения 1926 г.]. [www.webcitation.org/68t8bTNM0 Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ Справочник по административно-территориальному делению Московской губернии (1917-1929 гг.) / Кобяков А. А.. — М., 1980. — С. 554. — 500 экз.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Орехово-Зуевский уезд
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
