Полищук, Иван Михайлович

Иван Михайлович Полищук
Дата рождения	15 января 1916(1916-01-15)
Место рождения	село Ленковцы Грицевского района Каменец-Подольской области (ныне Шепетовский район, Хмельницкая область)
Дата смерти	29 сентября 1943(1943-09-29) (27 лет)
Место смерти	Солонянский район, Днепропетровская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Звание	гвардии майор
Часть	100-й гвардейский стрелковый полк 35-я гвардейская стрелковая дивизия 6-я армия Юго-Западный фронт
Командовал	100-м гвардейским стрелковым полком
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Михайлович Полищук (15 января 1916 — 29 сентября 1943) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, командир 100-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской Лозовской стрелковой дивизии 6-й армии Юго-Западного фронта, гвардии майор. Герой Советского Союза (22.02.1944).

Биография

Иван Полищук родился и вырос в приграничной области с Польшей. На территории его района дислоцировалось много советских воинских частей, неподалёку строились бетонные сооружения Новоград-Волынского и Летичевского укрепрайонов по так называемой «линии Сталина». Полищук был первым пионером своего села, после окончания Шепетовского педагогического техникума работал старшим пионервожатым в Пеньковской школе, часто организовывал встречи пионеров с красными командирами, устраивал совместные трудовые мероприятия. Неудивительно, что многие из его пионеров, в том числе и он сам, видя достойные примеры, мечтали посвятить свою жизнь армейской службе.

Это желание ещё более упрочилось, когда Ивана Полищука в 1937 году призвали на срочную службу. Служил в Москве в отдельном батальоне связи при Академии имени Фрунзе, прошёл учебное подразделение, стал командиром отделения. Когда служба стала подходить к концу, Полищук написал рапорт о направлении его в военное училище, и командиры какого-то звена Московского военного округа сочли необходимым направить его в «своё», Рязанское пехотное училище. Заканчивал учёбу в нём курсант Полищук, когда уже шла Великая Отечественная война. В самый разгар битвы за Москву в октябре 1941 года, получив звание лейтенанта, он был направлен на Брянский фронт, полоса обороны которого была уже очень близко.

Там лейтенант Полищук начал свою боевую деятельность в качестве командира пулемётной роты 401-го стрелкового полка 6-й гвардейской стрелковой дивизии и вскоре заслужил гвардейское звание. Боевое крещение он получил в боях в районе посёлка Тёплое. С 3 по 13 ноября 1941 года 6-я гвардейская стрелковая дивизия в составе войск 3-й армии вела тяжёлые оборонительные бои, прикрывая Тулу с юга. С 14 ноября завязались бои на ближайших подступах к Ефремову, где пулемётчики Полищука вместе с пехотой вели непрерывные сражения с танками и мотопехотой противника, пытавшиеся ворваться на шоссейную дорогу Ефремов-Тула. 17 ноября 1941 года завязались бои на окраине Ефремова. Бои за город приняли ожесточённый характер, Неравный поединок с фашистскими захватчиками продолжался свыше 3-х суток, но под давлением врага город пришлось оставить. Рота лейтенанта Полищука в составе своей дивизии, вместе с другими частями 3-й армии отошла на правый берег Красивой Мечи, где держала оборону по 11 декабря 1941 года в составе Юго-Западного фронта.

Во время начавшегося 6 декабря 1941 года контрнаступления советских войск под Москвой гвардейской дивизии, в которой воевал Полищук, была поставлена задача оказать активное содействие разгрому 2-й танковой армии противника и овладеть городом Ефремов. Наступление правого крыла Юго-Западного фронта началось без всякой паузы 8 декабря 1941 года. Части 3-й армии продвигались вперёд в направлении на Ефремов, Медведки. Немцы не смогли удержать натиск 3-й армии и начали отступать.

Утром 11 декабря начались бои за город, в которых пулемётчики роты Полищука, вслед за стрелками выбивая гитлеровцев из здания, устраивали у окон и бойниц огневые точки, своим кинжальным огнём прикрывая рывок пехоты к следующему строению. И так квартал за кварталом. На исходе следующего дня (12 декабря 1941 года) Ефремов был очищен от фашистов.

В декабре 1941 — январе 1942 года 6-я гвардейская стрелковая дивизия освободила много населённых пунктов Тульской и Орловской областей и, пройдя с боями на запад более 115 километров, 27 декабря освободила город Новосиль. Далее в январе 1942 года 6-я гвардейская стрелковая дивизия, снова в составе Брянского фронта, продолжала наступать и вела упорные бои на рубеже рек Зуша — Неручь (Орловская область).

9 февраля 1942 года приказом Народного Комиссара Обороны СССР преобразованы полки дивизии в гвардейские, и 401-й стрелковый полк стал 4-м гвардейским.

С 16 февраля 1942 года гвардии лейтенант Полищук в составе своей дивизии участвовал в Болховско-Мценской наступательной операции. Бои носили крайне ожесточённый и трагический характер. Советское командование, решившее завершить войну победой ещё в 1942 году, гнало на смерть сотни тысяч советских бойцов на всём протяжении Калининского, Западного и Брянского фронтов.

6-й гвардейской стрелковой дивизии была поставлена задача на подступах к Болхову овладеть рубежом вражеской обороны по реке Ока Кривцово-Чегодаево-Городище (ныне местность называется «Долиной смерти»). Полищук сосредоточил своих пулемётчиков на флангах полка, чтобы фланкирующим огнём способствовать наступлению пехоты. Первый день наступления, 16 февраля, был единственным удачным: рота Полищука вместе с пехотой достигла окраин Кривцово, соседний полк овладел деревней Фетищево, а подразделения смежной 60-й стрелковой дивизии — ключевой высотой 203,5. Однако наши инженерные войска не сумели навести переправы для танков, и этот успех развить не удалось. В последующие дни, недели и месяцы на этих рубежах шли кровопролитные бои. Гитлеровцы из всех видов оружия скашивали наши атакующие цепи и вернули ключевую высоту. Картину боёв ещё более драматизировали жестокие морозы, от которых замерзали на поле боя раненые. В этой ситуации пулемётчики Полищука более месяца провели в окопах на окраине Кривцово, понеся в боях большие потери. Командование между тем ежедневно приказывало наступать на Болхов и Лубны. До конца марта 1942 года части Брянского фронта вели абсолютно бесполезное наступление, в которых потеряли около 100 тысяч человек, из которых треть убитыми.

Когда в апреле 1942 года для командования, наконец, бесперспективность наступления на этом, крайне укреплённом противником участке стала очевидной, инициативу наступления на Болхов взял на себя Западный фронт. 6-я гвардейская стрелковая дивизия перешла к позиционной обороне, пополнению личным составом и частичному отдыху, а в мае 1942 года была выведена в резерв. В это время в частях состоялись награждения, и за отличие в боях в ходе контрнаступления гвардии лейтенант И. М. Полищук был награждён орденом Красной Звезды (приказом от 11 апреля 1942 года по 3-й армии Брянского фронта). Тогда же он получил воинское звание гвардии старшего лейтенанта.

В апреле 1942 года на Брянском фронте было создано управление 48-й армии, в состав которой вскоре вошла и 6-я гвардейская стрелковая дивизия. В связи с новой реорганизацией и приказами гвардии старший лейтенант Полищук принял под своё командование стрелковый батальон.

В планах германского командования наряду с генеральным наступлением на Воронеж и в большую излучину Дона, начавшимся в июне 1942 года, было и частное наступление на Елецко-Липецком направлении. Оно бы развилось удачно, если бы войска 13-й и смежной с ней 48-й армий Брянского фронта не организовали так называемый «Ливенский щит». В июне 1942 года батальон гвардии старшего лейтенанта Полищука, как звено этого оказавшегося непробиваемым «щита», участвовал в оборонительных боях в Новосильском районе Орловской области и не пропустил врага на восток ни на метр. В этих боях Полищук был ранен и эвакуирован на излечение в госпиталь № 1106 в городе Тамбов.

После выздоровления Полищук был направлен на курсы «Выстрел» в город Солнечногорск, после окончания которых в звании гвардии капитана в январе 1943 года был назначен командиром учебного батальона 38-й гвардейской дивизии 6-й армии Юго-Западного фронта. Затем с февраля стал начальником штаба 113-го гвардейского полка той же дивизии.

6 февраля 1943 года началось Орловская зимняя операция советских войск, в которой гвардии капитан Полищук заменил погибшего в начале наступления командира штурмового батальона. Батальон гвардии капитана Полищука прорвал оборону противника и на лыжах устремился вперёд вдоль дороги Верховье — Покровское на Малоархангельском направлении. Райцентр село Покровское Полищук взял в результате хорошо продуманного охватывающего удара ротами. Тяжёлый бой пришлось выдержать 3-й роте, которая перерезала большак Покровское — Змиёвка в тылу врага. Именно по этой дороге уцелевшие остатки вражеского гарнизона пытались спастись бегством, и мало кому это удалось. Боем 3-й роты руководил лично комбат. За этот блестяще проведённый бой гвардии капитан Полищук был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.

В марте 1943 года, когда гитлеровцам ценой переброски с Ржевско-Вяземского выступа 9-й армии удалось удержать Орловский выступ, и фронт стабилизировался, Полищука во второй раз послали на курсы «Выстрел» в подмосковный город Солнечногорск.

Учёба на курсах по специальности командиров полков продолжалась 4 месяца. Там Полищук в июле 1943 года получил звание майора и вернулся в распоряжение командующего Юго-Западного фронта, где его почти сразу же назначили командиром 100-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й армии. Дивизия прославилась участием в героических боях на ближних подступах и в самом Сталинграде, а теперь дислоцировалась на восточном берегу излучины реки Северский Донец между городами Балаклея и Изюм.

После того, как 23 августа 1943 года был освобождён Харьков, левое крыло Юго-Западного фронта, в том числе и 6-я армия генерал-лейтенанта И. Т. Шлёмина, перешли в наступление. Накануне наступления гвардии майор Полищук много времени уделил организации взаимодействия своих подразделений при форсировании водной преграды. Поэтому натренированные бойцы в результате слаженных действий не только преодолели реку и захватили плацдарм, но и немедленно продолжили наступление, овладели селом Грушеваха и устремились на Лозовую. 16 сентября 1943 года полк Полищука первым ворвался в город и к концу дня полностью овладел крупным железнодорожным узлом и прилегающей к нему городской частью. За освобождение города 35-я гвардейская стрелковая дивизия получила почётное наименование «Лозовской». А комполка Полищук повёл своих бойцов далее к Днепру.

Пройдя с боями более 150 километров, 35-я гвардейская стрелковая дивизия первой на фронте начала переправляться через Днепр южнее Днепропетровска. Первым форсировал реку 100-й гвардейский стрелковый полк гвардии майора Полищука, который блестяще организовал переправу личного состава и техники. На фронте редко случалось, чтобы целый полк с вооружением и средствами усиления переправился через водную преграду без потерь. Полищуку это удалось, несмотря на то, что условия форсирования реки были чрезвычайно тяжёлыми — ширина реки достигала 3-х километров.

Гвардейцы начали переправу ночью. Не было, как положено в подобных случаях, артиллерийской подготовки. Необычным оказалось и другое: одновременно с разведкой и первыми штурмовыми группами полка через Днепр в 2-х километрах ниже по течению переправлялись на правый берег части отступавшей вражеской дивизии. Гитлеровцы полагали, что им удастся оторваться от наших наступающих частей и занять оборону в районе населённого пункта Войсковое. Наше командование разгадало намерение противника. По месту вражеской переправы нанесла удар артиллерия. Вслед за этим Полищук направил туда свой резерв — роту автоматчиков. Тем временем 100-й гвардейский стрелковый полк успешно переправился и захватил плацдарм, не дав гитлеровцам занять заранее подготовленный к обороне рубеж.

Как только начало светать, фашисты пошли в контратаку. Более двух рот автоматчиков вслед за танками при поддержке артиллерийско-миномётного огня обрушили удар на 1-й батальон в центре боевого порядка полка. Дружным огнём полковой и батальонной артиллерии враг был отброшен в исходное положение. Днём гитлеровцы подтянули до двух батальонов пехоты и вновь контратаковали.

Полищук выдвинул на фланги станковые пулемёты и орудия прямой наводки. Как только контратакующие подошли к окопам наших стрелков, по ним ударили орудия и пулемёты. Тогда гитлеровцы начали закрепляться на промежуточном рубеже. Полищук решил атаковать их опорный пункт ночью. 1-й батальон обошёл вражеские позиции и занял перекрёсток важных дорог. После артиллерийско-миномётного налёта два гвардейских батальона во главе с командиром полка поднялись в атаку. Их удар был столь внезапным и неожиданным, что гитлеровцы в страхе бросали оружие, спасаясь бегством. В это время 1-й батальон разгромил колонну противника, направлявшуюся из Каменки в Войсковое.

Умелыми решительными действиями полк гвардии майора Полищука обеспечил переправу и выход на плацдарм всей дивизии. Гитлеровцы потеряли в этих боях более 700 солдат и офицеров, 2 танка, 8 орудий, 1 самоходную пушку, большое количество пулемётов и другого вооружения.

29 сентября 1943 года гвардейский полк вёл бой по расширению плацдарма на правобережье Днепра. Полищук находился на самых опасных участках боя, в гуще солдат, личным примером вдохновляя их на подвиги. В 14.40 на южном фланге плацдарма создалось угрожающее положение, и комполка поспешил туда. Он в сопровождении связного уже подходил к рубежу обороны 2-го батальона, когда под ноги к нему упала вражеская мина. 29 сентября 1943 года гвардии майор Полищук погиб в бою.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии майору Полищуку Ивану Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Похоронен в городе Синельниково Днепропетровской области.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (22.02.1944);
• орден Ленина (22.02.1944);
• орден Отечественной войны 2 степени (02.1943);
• орден Красной Звезды (11.04.1942).

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13017 Полищук, Иван Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

• [6divizia.ucoz.ru/blog/32-0-1 Сайт 6-й Гвардейской Стрелковой Ровенской дивизии].

Отрывок, характеризующий Полищук, Иван Михайлович

– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.