Разин, Николай Васильевич

Николай Васильевич Разин
Место рождения:	деревня Большая Гора, Кирилловский уезд, Новгородская губерния, Российская империя
Научная сфера:	гидротехника
Учёная степень:	доктор технических наук (1964)
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1968)
Альма-матер:	Ленинградский политехнический институт
Награды и премии:

Никола́й Васи́льевич Ра́зин (1904 — 1983) — советский гидротехник, член-корреспондент АН СССР (1968). Герой Социалистического Труда (1958). Член ВКП(б) с 1951 года.

Биография

Родился 26 апреля (9 мая) 1904 года в деревне Верхняя Гора (ныне Кирилловский район, Вологодская область). Отец Николая, Василий Фирсович Разин, был мастером-гармошечником. Николай окончил среднюю школу, поступил в 1921 году в Вологодский институт народного образования, а год спустя перешёл в Ленинградский политехнический институт, который окончил в 1928 году.

Ещё во время учёбы Разин принимал участие в проектировании плотин, поскольку специализированных государственных проектных организаций в СССР тогда не существовало. После окончания института в марте 1928 года был назначен на должность главного инженера бюро Камско-Печорского водного пути, участвовал в разработках и экспертизе проектов по проблемам Большой Волги, Большого Днепра, Волго-Дона, в работе сессий Академии наук СССР по проблемам Волго-Каспия и Алтая.

В апреле 1929 года Николай Разин женился на Зинаиде Алексеевне, у них родилось трое детей — Екатерина (1930), Владимир (1935) и Ольга (1940).

В конце 1930-х годов Разин был назначен главным инженером строительства Мстинской ГЭС. После начала Великой Отечественной войны он поступил в распоряжение НКО СССР, занимался строительством оборонительных сооружений под Москвой, на Воронежском, Сталинградским и Брянским фронтах. В 1943 году был отозван с фронта в КБ С. Я. Жука, по программе укрепления тыла планировалось срочное строительство ГЭС на Урале.

В 1949 году был назначен главным инженером строительства Цимлянской ГЭС, затем — главным инженером ПСМО «Куйбышевгидрострой» на строительстве крупнейшей ГЭС в мире — Куйбышевской. Занимал один кабинет с начальником строительства Иваном Васильевичем Комзиным, ежедневно они объезжали огромную территорию, контролируя строительство, работая по 12—15 часов в сутки. Разин смело применял при строительстве технические новшества, глубоко вникал в производственные вопросы. Быстро ориентировался в обстановке и принимал решения в критической ситуации. Так при прорыве перемычки, грозившей затоплением всего строительства, он взял руководство на себя, отправив 150 машин для подвоза камня, не менее 100 машин — для подвоза глины. Катастрофы удалось избежать и через сутки прорыв был устранён. Иван Комзин так описывал работу Николая Разина:

«Чтобы не засиживаться на долгих кабинетных совещаниях, мы с Разиным почти ежедневно проводили своего рода „шагающие совещания“, и чаще всего на правом берегу… Встречали нас „хозяева берега“ А. П. Александров и К. И. Смирнов. Перед тем как наведаться к своим коллегам, мы запасались диспетчерскими сводками об укладке бетона за минувшие сутки… Александров обращался к Николаю Васильевичу: „А обещанные автокраны вчера так и не пришли“. Разин мрачнел. Сказать, что исполнители подвели? Нет, ни в коем случае. Ведь обещал он, главный инженер. Н. В. с досадой прятал в карман записную книжку. Я знал, что в ней были перечислены критические замечания в адрес строителей правого берега. Но было ясно, пока строители не получат обещанного, Разин не воспользуется этими записями. Такое уж у него было заведено правило».

Под руководством Разина проводились научно-технические конференции строителей с участием ведущих инженеров проектных организаций, работников научно-исследовательских институтов. По его предложению издавались ежемесячные и ежеквартальные обзоры по качеству работ, в которых также указывались мероприятия по его повышению.

С 1959 года работал главным инженером Главгидроэнергостроя, а с 1962 года — главным инженером института «Гидропроект» им. С. Я. Жука. Проектировал сооружения Красноярской, Нурекской, Токтогульской, Ингурской и других ГЭС.

Умер 31 июля 1983 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1952) — за осуществление скоростного намыва земляной плотины Цимлянского гидроузла
• заслуженный строитель РСФСР (1964)
• Герой Социалистического Труда (1958)
• два ордена Ленина
• медали

Библиография

• Цимлянский гидроузел. — M.; Л., 1954;
• Опыт строительства Волжской ГЭС им. В. И. Ленина. — М.; Л., 1960.

Литература

• Выдающиеся вологжане: Биографические очерки / Ред. совет «Вологодская энциклопеция». — Вологда: ВГПУ: Русь, 2005. — 568 с. — ISBN 5-87822-271-X

См. также

• Герои Социалистического Труда Вологодской области

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13294 Разин, Николай Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

• [vologda-oblast.ru/persones.asp?LNG=RUS&CODE=808&CPage=1&V=8&PS=0&T=&W=&F= Разин Николай Васильевич](недоступная ссылка — история). Правительство Вологодской области. Проверено 18 декабря 2009.
• [www.vdmst.ru/23-04-2004/678 Памяти строителя] // Городские ведомости : газета. — Тольятти, 23 апреля 2004. — Вып. 31 (297).
• Казакова Валентина Андреевна [www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=94&level1=main&level2=articles%29, К столетию знаменитого гидростроителя Николая Разина] // Relga.ru : Электронный журнал. — 11.05.2004. — Вып. 2 (95).
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51871.ln-ru Профиль Николая Васильевича Разина] на официальном сайте РАН
• Разин Николай Васильевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Разин, Николай Васильевич

– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.