Рамберг, Артур фон

Артур фон Рамберг
нем. Arthur Georg von Ramberg
Имя при рождении:	Артур Георг Рамберг
Дата рождения:	4 сентября 1819(1819-09-04)
Место рождения:	Вена Австрийская империя
Дата смерти:	5 февраля 1875(1875-02-05) (55 лет)
Место смерти:	Мюнхен Бавария Пруссия
Подданство:
Жанр:	живопись, иллюстрация, гравюра, литография, ксилография
Учёба:	Академия изобразительных искусств (Прага), Дрезденская высшая школа изобразительных искусств
Стиль:	реализм
Работы на Викискладе

Артур Георг фон Рамберг (нем. Arthur Georg von Ramberg; 4 сентября 1819, Вена — 5 февраля 1875, Мюнхен) — австрийский художник, график, иллюстратор и литограф, работавший в Германии. Педагог.

Барон (с 1849 года).

Биография

Сын фельдмаршала-лейтенанта Австрийской империи. Детство будущего художника прошло в Италии, Германии и Венгрии.

Первые уроки живописи получил в Ганновере под руководством своего родственника Иоганна Генриха Рамберга. Затем путешествовал по Европе.

С 1840 года изучал философия в Карлов университете Праги, одновременно обучаясь в пражской Академии изобразительных искусств. Ученик Франтишека Ткадлика.

Через два года перешел в Дрезденскую академию художеств (Hochschule für Bildende Künste Dresden), где занимался в мастерской профессора Юлиуса Гюбнера. В этот период творчества им написаны картины по мотивам произведений Гёте «Die Zwergenhochzet» (Свадьба карлика) и «Kaiser Heinrich I im Kampf mit den Ungarn» (Император Генрих I Птицелов в битве с венграми).

В 1849 году поселился в Мюнхене и в этот период создал серию иллюстраций в произведениям Шиллера.

В 1860—1865 годах преподавал живопись в недавно организованной по указу Великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского Саксонской школе искусств в Веймаре.

Весной 1866 года вернулся в Мюнхен и стал профессором рисунка и живописи Мюнхенской академии изящных искусств и работал там до 1866 года. Среди его известных учеников Альберт фон Келлер, Конрад Гроб, Вильгельм Лейбль и другие.

Творчество

Артур фон Рамберг — автор жанровых и исторических полотен, книжных иллюстраций, фресок, гравюр, литографий и ксилографий.

Источник

• [en.wikisource.org/wiki/The_Encyclopedia_Americana_(1920)/Ramberg,_Arthur,_Baron The Encyclopedia Americana (1920)/Ramberg, Arthur, Baron] (англ.)

Отрывок, характеризующий Рамберг, Артур фон

– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.