Костюм флотский (рабочее платье)

Костю́м фло́тский; на флотском жаргоне, а также устаревшее рабо́чее пла́тье; разговорное ро́ба, матро́сская ро́ба — повседневная рабочая форма одежды матросов, старшин военно-морского флота и курсантов военно-морских учебных заведений Российской Федерации, а также ряда стран СНГ (Украина, Казахстан). Состоит из рубахи и брюк особого пошива, матросского воротника, рабочей обуви и головного убора.

История

С созданием в России Петром Великим регулярного флота для нижних чинов и матросов был введен костюм, состоявший из элементов голландской морской одежды — широкополой шляпы, коротких штанов зелёного цвета, чулок, кожаных туфель и грубошерстной куртки серого или зелёного цвета.

Заменявшая мундир повседневная рабочая форма матросов во время средиземноморской кампании 1798—1800 годов включала в себя треуголку, камзол и свободного покроя рубаху и штаны из парусины. Рабочее платье, состоявшее из рубахи и брюк, изготовлявшееся из светло-серой парусины, употреблявшееся при всех работах на кораблях и носившееся поверх форменной белой рубахи с выпускаемым наружу синим воротником, было утверждено как форма одежды рядового состава 19 августа 1874 года. Синее рабочее платье носилось только на корабле при работе в машине и в трюмах.

В синем рабочем на палубе появляться запрещено. На палубе можно быть только в белом рабочем платье с выпущенным воротником форменки.

— [e-lib.info/book.php?id=1120013367&p=7 Леонид Соболев «Капитальный ремонт»]

На протяжении столетий изменения в пошиве и материалах рабочего платья были минимальны. Современный вид окончательно утвердился в 1951 году.

36. При работах и занятиях на кораблях, в частях, доках, заводах и мастерских старшинам, сержантам и матросам разрешается ношение установленного рабочего платья. Рабочая рубаха надевается поверх фуфайки морской — тельняшки с обязательным выпуском форменного воротника наружу. Рабочая рубаха в брюки не заправляется. При ношении рабочего платья старшинам и матросам на кораблях взамен фуражки разрешается ношение берета (если положен) синего цвета со звездой установленного образца.

— Приказ военно-морского министра Союза ССР №170 от 12 сентября 1951 г.

До 1980 года рабочее платье в ВМФ шилось в основном из добротного материала — из облегчённого варианта парусины (т. н. «чёртовой кожи»), хорошо отстирываемого даже от масляных пятен и всех видов краски. Для Черноморского флота рабочие платья пошивались почти белого цвета (из парусины некрашеной), для остальных флотов — преимущественно голубого цвета. В начале 80-х годов изменяется цвет костюма на синий или тёмно-синий. Материал — хлопчатобумажная или смесовая ткань. После закрытия в начале 1990 годов предприятия в Иванове, производившего ткани специально для ВМФ, качество пошива рабочего платья значительно снизилось. В последнее время рабочие платья для флота шьют самые разнообразные пошивочные фирмы и ателье, причем из всевозможных и не всегда качественных материалов. При этом цвета этих роб лежат в широком диапазоне оттенков чёрного и синего цветов.

Среди матросов ВМФ самой хорошей тканью робы считается старшинка — наиболее тёмная и плотная ткань. Она немаркая, не линяет и не мнется. Стекляшка очень хорошо сохраняет отутюженные стрелки, однако быстро засаливается. Самой плохой тканью считается т. н. тряпка, которая очень быстро пачкается, выцветает и мнется.

Рубаха

Рубаха флотского костюма (введена приказом РВСР № 2443 от 27 октября 1921 года и по своему покрою современная рабочая рубаха полностью повторяет вид старой «матросской рубахи». Покрой рубахи подтвержден приказами РВС СССР № 006 от 5 января 1925 года и по ВМС РККА № 52 от 16 апреля 1934 года) первоначально пошивалась из серой парусины или отбеленной рогожки. Состояла из цельных переда и спинки без швов с прямым стоячим воротником с застёжкой на пуговицу и петлю, и прямых рукавов без обшлагов и манжет. Передний разрез рубахи заделывался планками с застежкой на две пуговицы и петли. На левой стороне груди находился настрочной карман без клапана. Рубаха носится с пристежным форменным синим воротником.

Приблизительно с середины 70-х годов XX века вид рубахи незначительно изменяется. Перед и спинка цельные. Перед с верхним накладным карманом на левой стороне и внутренним карманом с изнаночной стороны. В верхней части переда, посредине, разрез, застегивающийся одной петлей на пуговицу. В конце разреза, с внутренней стороны, две пуговицы, а на спинке, у горловины, петля для пристегивания форменного воротника. Воротник широкий отложной. Рукава втачные, прямые. Погончики простые тканевые нашивные соответственно воинскому званию.

Во все времена на верхний накладной карман рубахи нашивалась матерчатая бирка белого цвета. В боевых частях флота на эту бирку несмываемой краской чёрного цвета наносится боевой номер, а в кармане всегда должна находится книжка, так и называемая «Боевой номер», в которую записываются обязанности по всем корабельным расписаниям военнослужащего в соответствии с его боевым номером, а также номера закрепленного за ним личного оружия. Что либо иное носить в нагрудном кармане запрещено. В тыловых частях флота боевой номер военнослужащего может отсутствовать.

Рубаха рабочая повседневно носится навыпуск, на время несения вахтенной службы заправляется в брюки под ремень. Поверх рабочего платья в холодную погоду надевается бушлат или флотская шинель.

Брюки

Брюки рабочего платья имеют нестандартный пошив, сохраняя фасон XVIII века. Состоят из передних и задних половинок и пояса. Передние половинки с боковыми карманами и лацбантом, пристегивающимся к поясу задних половинок брюк двумя пуговицами, или с застежкой на металлические крючок и петлю и пуговицы, расположенные на гульфике. Пояс со шлёвками для ремня.

Первоначально изготавливались из серой парусины или отбеленной рогожки. В настоящее время пошиваются из хлопчатобумажной ткани синего цвета.

Ремень, как правило, из свиной кожи. На пряжке ремня (бляхе) советского образца изображен якорь со звездой, на пряжках более позднего образца — якорь без звезды, а на пряжках современного образца изображена эмблема ВМФ РФ.

Бушлат

Вид форменной одежды военных моряков (для осени и весны) — двубортная суконная чёрная куртка на тёплой подкладке с отложным воротником. В русском флоте бушлат введен в 1848 году как повседневная форма одежды матросов так называемых рабочих экипажей и называлась она «брушлат». Позднее вошло в употребление «буршлат» и, наконец, «бушлат».

Матросский воротник

Поверх рабочей рубахи носится большой накладной воротник синего цвета с тремя белыми полосами по краю. В российском Военно-Морском флоте указанные полосы являются напоминанием о трёх наиболее знаменательных победах России в морских сражениях:

• Гангутское сражение
• Чесменское сражение
• Синопское сражение

Форменный воротник изготавливается из хлопчатобумажной ткани тёмно-синего цвета на подкладке того же цвета. Отличие подкладочной стороны от лицевой состоит в отсутствии трёх белых полос по краям, которые наносятся на лицевую часть печатно-набивным способом. На концах воротника по одной петле, служащих для пристегивания воротника к двум пуговицам на рубахе, расположенным на изнаночной стороне посредине выреза горловины.

Матросский воротник также входит в состав парадно-выходной формы рядового состава ВМФ РФ и носится с фланелевкой.

На русском флотском жаргоне форменный матросский воротник именуется «гюйсом» (на деле гюйс — носовой флаг корабля).

Помимо этого, форменный матросский воротник входит в состав парадно-выходной формы рядового состава ВМФ многих стран мира, а также является частью костюма, так называемого, «морского стиля», проще именуемого «матроска». При этом могут отличаться детали: цвет и материал самого воротника, число и форма полос по краям, наличие декоративных элементов (звёзды, якоря, наличие стилизованного «галстука» из концов воротника на груди и т. п.).

Головной убор

Бескозырка

Фуражки-бескозырки утвердились в ноябре 1811 года — как «…повседневный, будничный головной убор». Ленточки на них появились позже — в 1857 году. В 70-х годах XIX в. на российском флоте вводится чёрная бескозырка с лентой, на которой наносились надписи названий флотского экипажа и корабля. Кроме того, лента служила для удерживания в ветреную погоду бескозырки на голове матросов — концы ленты обвязывались вокруг шеи. В 1872 году был точно определен тип надписей, размеры букв и форма якорей на лентах, а также их длина — 140 миллиметров. Первоначально на ленточках выштамповывалось название корабля, затем, ради соблюдения секретности — только «Северный флот», «Тихоокеанский флот», «Балтийский флот» и «Черноморский флот», затем просто «Военно-морской флот». Сейчас обычай носить на лентах бескозырок название своего корабля вновь возрождается на Российском флоте.

Фуражка-бескозырка чёрного цвета состоит из донышка, тульи (стенок), околыша и флотской ленты. По краю донышка и верхнему краю околыша проложены канты белого цвета. По нижнему краю околыша — вытачной кант для поддерживания флотской ленты, надеваемой на околыш. Донышко, тулья (стенки) и околыш из шерстяной ткани. Внутри фуражки — подкладка чёрного (серого) цвета, налобник и накладка из кожзаменителя. Спереди, на тулье фуражки, в настоящее время носится кокарда с якорем золотистого цвета. Она заменила советскую кокарду в виде красной звезды в обрамлении золотистых листьев — так называемый краб.

На околыше лента чёрного цвета с концами длиной 35 см. На ленте — название корабля, вид сил или флота, на концах ленты — якоря золотистого цвета. Летняя бескозырка — белая со сменным чехлом, зимняя — чёрная.

Берет

Для повседневного ношения на корабле в 60-е годы был введён берет.

Пилотка

С середины 80-х годов — пилотка.

Пилотка хлопчатобумажная синего или чёрного цвета состоит из донышка, стенок и бортиков. Донышко, стенки и бортики из хлопчатобумажной ткани. По боковым сторонам пилотки, в верхней части стенок, по три вентиляционных отверстия (блочка). Внутри пилотки — подкладка серого цвета и налобник из кожи. Спереди, посредине соединительного шва бортиков, размещается кокарда золотистого цвета с якорем.

В советском флоте являлась головным убором личного состава экипажей подводных лодок, имела чёрную окраску, различия для рядового и офицерского состава. С недавнего времени используется на всём флоте, изменившись по форме (из полукруглой став прямоугольной) и получив белые выпушки (ранее только для офицеров и мичманов) и кокарду вместо звёздочки.

Обувь

В качестве обуви к рабочему платью полагаются невысокие юфтевые ботинки на толстой подошве (также прогарные ботинки, на сленге — «прогары» или «гады»). Ранее шились со шнурками, в настоящее время с резиновыми вставками на берцах. Среди старослужащих принято вместо прогар носить парадную обувь — хромовые ботинки, или хромачи. В некоторых частях ВМФ (береговых или размещённых в местах с суровым климатом) ботинки заменены на яловые сапоги. В комплект тропической формы входят сандалии (сланцы — жарг.).

Костюм РБ

Находясь на корабле, личный состав экипажей атомных подводных лодок носит костюм радиационной безопасности, сшитый из тонкой хлопчатобумажной ткани синего цвета. Состоит из лёгкой куртки на пуговицах и брюк на резинке. На нагрудном кармане ниже боевого номера отпечатаны крупные буквы «РБ». С костюмом РБ носится одноразовое нательное бельё, кожаные тапочки на резиновой подошве и пилотка; матросский воротник не носится.

Боевой номер

В соответствии с боевой организацией корабля старшинам и матросам присваиваются боевые номера, которые заносятся в «Табель нумерации личного состава». Боевой номер состоит из трех частей: Первая часть (цифра или буква) указывает, в какой боевой части (службе) находится старшина или матрос согласно расписанию по боевой тревоге;

Вторая часть (одна, две или три цифры) указывает номер боевого поста, где находится старшина или матрос согласно «Расписанию по боевой тревоге»;

Третья часть (две цифры) определяет принадлежность старшины или матроса к боевой смене; первая цифра обозначает номер боевой смены, вторая цифра — порядковый номер старшины или матроса в смене.

Боевым сменам присваиваются следующие цифры:

Первой боевой смене — 1, 5, 7;

Второй боевой смене — 2, 4, 8;

Третьей боевой смене — 3, 6, 9.

При наличии на боевом посту в каждой боевой смене до 9 человек для их обозначения используются цифры 1, 2, 3, до 18 человек — 1 и 5, 2 и 4, 3 и 6, до 27 человек — 1, 5 и 7; 2, 4 и 8; 3, 6 и 9.

Боевой номер для ношения на рабочей одежде старшин и матросов обозначается на нагрудной идентификационной карте военнослужащего (матерчатой бирке белого цвета, пришитой к нагрудному карману рабочего платья). Номер наносится на матерчатую бирку типографской несмываемой краской (также может быть написан на бумажной полоске, которая затем ламинируется пластиком и нашивается на карман). Высота цифр и букв боевого номера (надписи) должна быть 30 миллиметров.

Для старшин и матросов, не допущенных к исполнению обязанностей по занимаемой должности, а также для курсантов и стажеров, проходящих практику на корабле, перед первой цифрой (буквой) боевого номера проставляется цифра «0» (ноль).

На идентификационной карте всех офицеров и мичманов обозначается наименование должности.

Ссылки

• [www.svvmiu.ru/forum/viewtopic.php?p=60460 Исторические исследования русской военно-морской формы]
• [www.rkka.ru/iuniform.htm Рабоче-Крестьянская Красная Армия]
• [military-uniform.narod.ru Униформа и знаки различия вооружённых сил России]
• [flot.com/publications/books/shelf/russianfleet/27.htm?sphrase_id=200067 История военно-морской формы]

См. также

• Фланелевка

Отрывок, характеризующий Костюм флотский (рабочее платье)

Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.