Клайзер, Рэндал

Рэндал Клайзер
Randal Kleiser
Имя при рождении:	John Randal Kleiser
Дата рождения:	20 июля 1946(1946-07-20) (77 лет)
Место рождения:	Филадельфия, США
Гражданство:	США США
Профессия:	кинорежиссёр, продюсер
Карьера:	1978 — наст. время

Джон Рэндал Клайзер (англ. John Randal Kleiser; род. 20 июля 1946 года, Филадельфия, штат Пенсильвания, США) — американский кинорежиссёр и продюсер. На родине известен в первую очередь как режиссёр музыкального фильма Бриолин. В России известен как режиссёр фильмов Полёт навигатора, Голубая лагуна и др.

Биография

Клайзер родился в Филадельфии, штат Пенсильвания, в семье Гарриеты Келли (урожденная Минс) и Джона Рэймонда Клайзера . Он вырос в общине пенсильванских немцев в Лебаноне, Пенсильвания. Учился в средней школе Раднора .

Клайзер был одним из первых режиссёров, использовавших в съёмках фильмов морфинг, который он использовал в таких фильмах как Коротышка — большая шишка (1988), Белый Клык (1991) и Дорогая, я увеличил ребёнка (1992).

В Лондоне Клайзер снял комедию Всё как надо (1989), с Джесси Бердсолл, Линн Редгрейв, Хеленой Бонэм Картер , Джейн Хоррокс и сэром Джоном Гилгудом в главных ролях . В 1996 году он снял фильм по собственному сценарию Это моя вечеринка, с Эриком Робертсом, Грегори Харрисоном, Ли Грант, Брюсом Дэвисоном и Марли Матлин в ролях. По сценарию Рэндала был снят фильм о сёрфинге Северный берег (1987) кинокомпанией Universal Pictures.

Будучи первокурсником в Университете Южной Калифорнии, Клайзер появился в студенческом фильме Джорджа Лукаса Freiheit (Клайзер также жил в доме, который Лукас снимал в то время) . Карьеру начал дипломным фильмом Peege; университет окончил в 1968 году . Преподавал в родном университете в актёрской и режиссёрской мастерских Классов для европейских студентов на кинофестивалях в Довиле, Сарле и Малаге. Он работает в качестве судьи на Студенческой награде Академии кинематографических искусств и наук и в качестве председателя Академического комитета Гильдии режиссёров Америки. Работает с Лабораторией графики Института креативных технологий Университета Южной Калифорнии, совместно с которой изобрёл цифровой Синерама-процесс, называемый Vistarama HD.

Выход фильма Красная Скачущая Шапочка (2006) повлиял на цифровой кинематограф: использование интерактивных виртуальных наборов стало более широким. В том же году в Лиссабоне фильм был использован в качестве открытия первого Международного фестиваля цифрового кино.

Дом Клайзера был использован в фильме Крик 3. 20 октября 2006 года Клайзер вошёл в Зал славы Средней школы Раднора.

Клайзер был преподавателем по кинопроизводству в Чепменском университете "Додж-колледжа кино и медиа-искусства" (англ. Dodge College of Film and Media Arts) на осень 2010 года.

Фильмография

• 1976 г. — Под колпаком
• 1978 г. — Бриолин
• 1980 г. — Голубая лагуна
• 1984 г. — Грэндвью, США
• 1986 г. — Полёт навигатора
• 1988 г. — Коротышка — большая шишка
• 1989 г. — Всё как надо
• 1991 г. — Белый Клык
• 1992 г. — Дорогая, я увеличил ребёнка
• 1996 г. — Это моя вечеринка
• 1998 г. — Тень сомнения
• 2005 г. — Любовь на острове
• 2006 г. — Красная Скачущая Шапочка

Ссылки

• [www.imdb.com/name/nm0459170/ Рэндал Клайзер] в Internet Movie Database
• [www.randalkleiser.com/ Официальный сайт]
• [www.filmbug.com/db/756 Filmsbug.com]
• [www.dga.org/news/images_ezine/july-03/grease-ani-full.html DGA.org]
• [ninafochproject.com/ Ninafochproject.com]

Отрывок, характеризующий Клайзер, Рэндал

– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее: