Рябушинский, Дмитрий Павлович

Дмитрий Павлович Рябушинский
Дата рождения:	6 ноября 1882(1882-11-06)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	22 августа 1962(1962-08-22) (79 лет)
Место смерти:	Париж
Страна:	Россия
Научная сфера:	теоретическая механика, гидрогазодинамика
Место работы:	Кучинский аэродинамический институт, Московский университет, Парижский университет, Русское высшее техническое училище во Франции
Учёная степень:	доктор наук Парижского университета (1920)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	Н. Е. Жуковский

Дмитрий Павлович Рябушинский (1882—1962) — русский и французский учёный в области гидроаэродинамики, основатель Аэродинамического института в Кучино, президент Русского философского общества и Ассоциации по сохранению русских культурных ценностей за рубежом. Член-корреспондент Французской академии наук (1935), доктор наук (Сорбонна, 1920), профессор Русского высшего технического училища во Франции.

Биография

Окончил Московскую практическую академию коммерческих наук с золотой медалью (1901).

В 1904 году при содействии Н. Е. Жуковского основал первый в мире Аэродинамический институт в своём имении Кучино под Москвой.

«Бюллетень Аэродинамического института в Кучине» издавался в 1906—1920 годах (5 выпусков до 1914 года в России и шестой выпуск в Париже). С 1908 по 1912 год учился в Московском университете. Дополнительную подготовку проходил на кафедре теоретической и практической механики, возглавлявшейся Н. Е. Жуковским, и в 1916 году Рябушинский получил степень магистра. С 1916 года — в должности приват-доцента университета вёл курсы теории упругости и аэродинамики. В 1916—1917 годах академическом году сделал три научных доклада в Московском математическом обществе.

В апреле 1918 года по просьбе Рябушинского Аэродинамический институт был национализирован (в 1921 году переименован в Московский институт космической физики и затем стал частью Государственного научно-исследовательского геофизического института). В октябре 1918 года после краткосрочного ареста Петроградским ЧК уехал в эмиграцию в Данию, в 1919 году переехал во Францию. Без французского гражданства, которое он не хотел принимать, продолжая считать себя русским, и сохраняя «нансеновский» паспорт русского эмигранта до своей кончины, Рябушинский испытал много трудностей. С 1923 года прочёл свыше десяти курсов лекций в Сорбонне, но лишь в качестве «приглашённого иностранного учёного».

Президент Русского философского общества и Ассоциации по сохранению русских культурных ценностей за рубежом. Опубликовал более 200 научных работ. Один из основателей Русского высшего технического училища во Франции: с 1931 года профессор этого училища, заведующий кафедрой теоретической механики.

В 1932 году за экспериментальные исследования получил премию А. Базена от Парижской академии наук, а в 1935 году был избран (по представлению Анри Вийя) её членом-корреспондентом.

Из сопроводительной записки Д. П. Рябушинского по случаю 220-летия Академии наук СССР (1945) президенту Академии:

За 27 лет пребывания вне пределов нашей Родины, я неизменно преследовал две цели: 1 — участие, по мере моих сил, в увеличении русского вклада в мировую науку, 2 — хранение, отстаивание значения и содействие увеличению, несмотря ни на какую преходящую обстановку, наших отечественных культурных ценностей.

Скончался Дмитрий Павлович Рябушинский в Париже 22 августа 1962 года. Прах покоится на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Память

Часто встречающееся утверждение о том, что имя Дмитрия Павловича на протяжении свыше полувека было в России под запретом, не вполне справедливо. Так, имя Рябушинского как автора пи-теоремы упоминается в обзорах по истории теории размерностей (с соответствующим цитированием) ещё в 1945 г.. Кавитационная схема Рябушинского описывается (также с соответствующим цитированием) в советских монографиях по теории струй, а парадокс Рэлея — Рябушинского подробно обсуждается в известной монографии Л. И. Седова. С другой стороны, некролог Рябушинского, опубликованный в 1962 году в Докладах Парижской академии наук, был изъят цензурой из печатавшегося тогда в СССР репринтного издания этого журнала. Нет статьи о Д. П. Рябушинском и в изданной в 1994 году энциклопедии «Авиация» (научное издательство «Большая Российская энциклопедия»).

В 1950 году был снят советский биографический фильм «Жуковский» режиссёров Всеволода Пудовкина и Дмитрия Васильева. В нём Рябушинский (в исполнении Михаила Названова) изображён как алчный, высокомерный и непорядочный предприниматель.

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5000002716

В сентябре 1994 года в России было отпраздновано 90-летие основания Кучинского аэродинамического института — с приглашением из Западной Европы и США потомков Д. П. Рябушинского — младшей дочери Дмитрия Павловича — Александры Дмитриевны Пакраван-Рябушинской (Швейцария) и её детей из Франции, США и Швейцарии.

31 октября 2011 года в городе Железнодорожный открыт памятник Дмитрию Павловичу Рябушинскому, работы скульптора Сергея Александровича Ялоза.

Ссылки

• [www.russedina.ru/frontend/library/persons?id=3906 Аэро- и гидродинамик Дмитрий Рябушинский](недоступная ссылка)
• [www.ihst.ru/projects/emigrants/riabushinskii.htm Рябушинский Дмитрий Павлович]
• [www.massmedia.msu.ru/index.php?name=gazeta&id=article&send=1534 Воспоминания о Рябушинском. Лекция из цикла «Выдающиеся ученые — математики и механики» в мемориальном кабинете-музее Л. И. Седова]
• [www.russiangrave.ru/person?&prs_id=238 «Российский научный некрополь за рубежом» РЯБУШИНСКИЙ (Riabouchinsky, Riaboushinsky) Дмитрий Павлович]

Отрывок, характеризующий Рябушинский, Дмитрий Павлович

– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.