САМ-25
| САМ-25 | |
|---|---|
 | |
| Тип | Многоцелевой |
| Разработчик | ОКБ-31 |
| Главный конструктор | Москалев, Александр Сергеевич |
| Первый полёт | 1943 |
| Статус | не сохранился |
САМ-25 — советский одномоторный многоцелевой самолёт конструкции А. С. Москалёва.
Содержание
История
Самолёт был разработан в 1943 г., группой инженеров завода выпускавшего планёры, под руководством А. С. Москалёва. Основой его конструкции послужили самолёты типа САМ-5, на которых в 1937-39 гг., был установлен ряд мировых рекордов дальности и высоты полёта по классу лёгких самолётов.
На испытаниях САМ-25 показал хорошие результаты, малая посадочная скорость обусловленная механизацией крыла позволяла использовать машину на самых минимальных посадочных площадках, а дальность беспосадочного полета (1760 км.) при необходимости могла быть увеличена до 4 тыс. км. (при этом в экипаж предполагалось включить ещё одного пилота). В процессе испытаний пилотом А. Дабаховым был совершен беспосадочный перелет по маршруту Москва — станция Заводоуковская.[1] Летом 1943 года этим же пилотом на самолете САМ-25 с двигателем М-11Е из партизанского отряда в Москву был вывезен представитель Верховного командования (товарищ Щербаков), при этом для взлета была использована площадка длинной около 40 метров.[2]
Конструкция
САМ-25 представлял собой одномоторный высокоплан с вместительным фюзеляжем, переоборудование которого предполагало использование самолёта в качестве санитарного, штабного, транспортно-грузового и десантного. Для удобства погрузки крупногабаритных грузов или раненых на носилках в левом борту, кроме двери был спроектирован грузовой люк. Пассажирская кабина имела обогрев, электроосвещение, теплозвуковую изоляцию и приточно-вытяжную вентиляцию.
- Крыло — цельнодеревянное, профиль ЦАГИ Р-2с, механизированное, оборудовано автоматическими предкрылками и закрылками. Предкрылки открывались автоматически при выходе на большие углы атаки. Элероны при посадке работали вместе с закрылками.
- Хвостовое оперение — обычного типа, для облегчения управления при различных режимах полёта и центровках на рулях высоты и направления имелись управляемые триммеры.
- Шасси — неубирающееся, свободнонесущее, без осного типа с резиновой амортизацией располагавшейся внутри фюзеляжа. Полуось и задний подкос закрывались одним обтекателем.
Технические характеристики
- Экипаж: 1 пилот (до 7 пассажиров)
- Длина: 8.02 м
- Размах крыла: 11.49 м
- Высота: 3.86 м
- Площадь крыла: 21.86 м²
- Коэффициент удлинения крыла:
- Профиль крыла: ЦАГИ Р-2с
- Масса пустого: 846 кг
- Масса снаряженного: кг
- Нормальная взлетная масса: кг
- Максимальная взлетная масса: 1280 кг
- Масса полезной нагрузки: кг
- Масса топлива и масла: кг
- Двигатели: 1× М-11Ф
- Мощность: 1× 140 л.с.
Лётные характеристики
- Максимальная скорость:
- у земли: 200 км/ч
- на высоте: 170 км/ч
- Крейсерская скорость: 168 км/ч
- Посадочная скорость: 62 км/ч
- Практическая дальность: 1760 км
- Практический потолок: 4850 м
- Скороподъёмность: м/с
- Нагрузка на крыло: кг/м²
- Тяговооружённость: Вт/кг
- Максимальная эксплуатационная перегрузка: g
Интересный факт
Крыло самолёта САМ-25 имело такой же аэродинамический профиль как крыло немецкого штабного самолёта Физелер Fi 156 Шторьх. Однако, несмотря на меньшую мощность мотора, САМ-25 обладал большей скоростью (230 км/ч против 180 км/ч) и грузоподъемностью (505 кг против 400 кг), а по взлётно-посадочным характеристикам уступал только в дистанции разбега из-за значительно меньшей тяговооруженности.[3]
Напишите отзыв о статье "САМ-25"
Литература
- Л. Полукаров, А. Н. Пономарёв Опытные самолёты периода Второй Мировой войны. САМ-25 // Крылья Родины. — М:: ДОСААФ, 1979. — № 4. — С. 26.
Ссылки
- [www.airwar.ru/enc/other2/sam25.html САМ-25 на сайте «Уголок неба».]
Примечания
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий САМ-25
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
