Саид Назрул Ислам

Саид Назрул Ислам (бенг. সৈয়দ নজরুল ইসলাম , 1925 — 3 ноября 1975) — бангладешский политик, исполнял обязанности президента Бангладеш в годы войны за независимость в отсутствие Муджибура Рахмана.

Биография

Саид Назрул Ислам родился в 1925 году в округе Кишоргандж провинции Бенгалия (в то время — в составе Британской Индии). Он получил высшее образование в области истории и права в Университете Дакки, и ещё студентом начал принимать участие в деятельности Мусульманской лиги, участвовал в Движении за создание Пакистана. В 1949 году он стал чиновником Пакистанской гражданской службы, но в 1951 ушёл в отставку, чтобы работать профессором в Анандмоханском колледже в Маймансингхе, где также занимался юридической практикой.

Его политическая карьера началась, когда он вступил в Авами Лиг и в 1952 году принял участие в Движении за государственный статус бенгальского языка, за что был арестован пакистанской полицией. В 1970 году он был избран в Национальную ассамблею Пакистана, где короткое время был заместителем лидера парламентского большинства. После ареста Муджибура Рахмана 25 марта 1971 года Саид Назрул Ислам вместе с другими партийными лидерами бежал в Муджибнагар, где они провозгласили независимость Бангладеш. Президентом Бангладеш был избран Муджибур Рахман, но в его отсутствие исполняющим обязанности президента стал Саид Назрул Ислам, а премьер-министром стал Таджуддин Ахмед. Саид Назрул Ислам сыграл ключевую роль в победе бенгальцев, координируя действия мукти-бахини и сумев заручиться поддержкой Индии.

После достижения Бангладеш независимости Саид Назрул Ислам стал министром промышленности, был заместителем председателя парламента и членом конституционного комитета. Когда в 1975 году Муджибур Рахман, став главой государства, запретил политические партии, то Саид Назрул Ислам стал вице-президентом и организовал партию БАКСАЛ, поддерживающую Муджибура Рахмана.

После убийства Муджибура Рахмана 15 августа 1975 года Саид Назрул Ислам ушёл в подполье вместе с прочими сторонниками покойного президента, однако в итоге был арестован. Его, Таджуддина Ахмеда, Камаруззамана и Мансура Али поместили в в Центральную тюрьму Дакки, где 3 ноября они были убиты.

Отрывок, характеризующий Саид Назрул Ислам

– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.